Движущиеся картинки
Шрифт:
– Прошу прощения… – прохрипел вслед ему Гаспод.
Где-то за стеной послышались радостные крики.
Спустя некоторое время, не видя другого выхода, Гаспод еле-еле вскарабкался по наклонно вставшей колонне и, подтянувшись, выбрался на завал.
Вокруг
Гаспод подполз к луже и сделал из нее несколько глотков.
Затем выпрямился, осторожно встав на поврежденную ногу.
Ничего, сгодится.
Наконец-то он мог от души выругаться:
– Уав, уав, уав!
Гаспод умолк. Что-то не так. Он попробовал еще раз:
– Уав!
Гаспод скользнул взглядом по сторонам…
…И все краски в одно мгновение выцвели, вылиняли из этого мира, вернув ему благословенную черно-белую гамму.
В этот же миг Гаспод подумал, что как раз сейчас Харга, наверное, выбрасывает объедки, а потом можно будет отыскать какую-нибудь теплую конюшню… О чем еще мечтать маленькой собачке?
Где-то вдали, в невидимых горах, завыли волки. Где-то в теплых домах окруженные лаской, роскошью и преданными хозяевами собаки с именными ошейниками вылизывали именные миски.
А где-то между этими двумя полюсами, испытывая необъяснимый прилив сил, Чудо-Пес Гаспод хромал навстречу чудесному черно-белому рассвету.
Примерно в тридцати милях от Анк-Морпорка, там, где Круглое море встречается с Краевым океаном, расположился небольшой клочок земли – нещадно бичуемый прибоем, обдуваемый всеми ветрами, облепленный водорослями и занесенный песком.
Морские ласточки порхали над самыми волнами. Сушеные головки морского мака шуршали под дуновением вечного бриза, уже разогнавшего тучи и построившего из песка диковинные города.
Однообразие песчаных дюн нарушал лишь странный холм – хоть и невеликий размерами, он был виден на много миль окрест. Этот холм торчал подобно перевернутой шлюпке или выкинутому на берег, крайне невезучему киту, заросшему позднее вездесущими колючками. Осадки старались здесь не выпадать.
Но вот гонимые ветром дюны подступили к рассохшимся, побелевшим руинам Голывуда.
Тот же ветер устроил самому себе прослушивание в служебных помещениях студий и ревел там на совесть.
Заносил обрывками бумаги останки гипсовых чудес света.
Громыхал досками, срывал их и зарывал в песок.
Кликакликаклика.
Ветер повздыхал над скелетом ящика для переброски картинок, что как пьяный привалился к бесхозному треножнику.
Затем подцепил торчащий из песка обрывок клика и принялся играться, таская по дюнам рассыпающуюся, лоснящуюся змею.
В стеклянном глазке ящика заплясали крошечные фигурки, ожили на один лишь миг…
Кликакликаклика.
Мембрана вырвалась наружу и, кувыркаясь, полетела прочь.
Клика… клик…
Ручка крутнулась назад, затем вперед и, наконец, замерла.
Клик.
Голывуд спит.