Двое для трагедии. Том 2
Шрифт:
– Но я не понимаю: зачем! – вырвалось у меня. – Неужели ты думаешь, что я стала бы вредить тому, кого люблю?
– В нашем обществе есть одно золотое правило: устранить опасность прежде, чем она остановит нас.
– Ты не понимаешь, что я и так умру? Ты лишаешь меня права просто прожить свою жизнь с Седриком! Я не претендую на звание его законной жены! Я просто хочу быть рядом с ним!
– Я всего лишь хочу спасти этого идиота Моргана от тебя, – вдруг услышала я и не поверила своим ушам.
«Спасти от меня? Что я могу ему сделать? Этот Грейсон явно не в своем уме!» – насмешливо подумала я.
– Он
– Кто такой Барни? И почему Седрик должен был мне о нем рассказывать?
– Я расскажу тебе о нем как-нибудь потом, – усмехнулся Грейсон.
– Почему не сейчас?
– Потому, что впереди у нас много времени для общения.
– У тебя нет сердца! – прошептала я, расстроенная тем, что он раздразнил меня секретом о каком-то Барни, а теперь нарочно молчал о нем.
– Есть, но оно почти не бьется, а впрочем, Морган, должно быть, уже рассказал тебе об этом. Куда бы лучше поселить тебя в моем замке?
– Мне все равно.
– А мне нет: не хочу, чтобы ты простудилась в подвале и умерла раньше, чем я сам с тобой покончу. К тому же ты – моя гостья. Особенная гостья, так что…
Он замолчал, не завершив фразы.
«Как он противоречив! Он словно избалованный мальчишка, упивающийся своей безнаказанностью и незнающий, как лучше уничтожить свою новую игрушку так, чтобы она не поломалась сразу, а долго терпела его издевательства над ней!» – невольно пронеслось в моей голове.
Пейзаж, пролетающий за окном машины, был ярким контрастом этому ужасному дню: все зеленело и напоминало огромное зеленое полотно, усыпанное разноцветными цветами.
– Еще долго ехать? – спросила я, так как мне стало невыносимо находиться в одном закрытом пространстве с вампиром.
– Не терпится умереть?
– Не терпится избавиться от тебя!
В ответ Грейсон рассмеялся, словно я ужасно рассмешила его.
Вдруг зазвонил телефон, и по мелодии вызова я поняла, что не мой.
Грейсон достал из кармана свой телефон и приложил его к уху.
– Да, Митчелл. Все уехали? Отлично! Хорошего отпуска! – Он положил мобильный в карман. – Теперь замок – в нашем распоряжении. Думаю, мы занимательно проведем время вместе.
От этих слов меня охватило беспокойство.
– Зачем ты это делаешь? – не удержалась я от вопроса, не понимая, зачем он строил такие грандиозные планы моего убийства и почему вел себя так дружелюбно, ведь совсем недавно ударил меня. – Я не могу понять, что тебе от меня нужно?
– По своей натуре я очень гостеприимный. Просто не выводи меня из себя – вот и весь секрет, – ответил вампир, и больше мы не разговаривали, а просто молча ехали, пока машина не остановилась у высоких железных ворот.
Глава 34
«Вот и все: моя тюрьма – передо мной» – Эта мысль пронзила мой мозг, и по телу побежали мурашки.
Грейсон нажал какую-то кнопку на панели управления, и ворота медленно и бесшумно открылись. Машина въехала в огромный двор, и ворота так же бесшумно закрылись. Грейсон остановил автомобиль у красивого большого фонтана.
– Добро пожаловать в мой замок. Выходи, – равнодушным тоном приказал мне вампир, быстро вышел из машины и, не обращая на меня внимания, пошел к замку.
Ярко-светящее солнце тут же обнажило его реальное
Это был огромный замок из темного камня, с двумя башнями по углам. По логике вещей я поняла, что такие же две башни находились на другой стороне замка, так как он тянулся еще далеко назад. Замок Грейсона выглядел так, какими показывают замки в фильмах про Англию XIX века: красивый и элегантный, с огромными окнами и колонами, поддерживающими большое крыльцо, и укрывающий под сводом немного страшных, но притягивающих взгляд каменных горгулий. К высокому крыльцу поднималась широкая каменная лестница, с обеих сторон обнесенная тяжелыми, но красивыми каменными перилами. Замок просто завораживал – в нем было что-то таинственное: глядя на него, я ощущала, как это прекрасное старинное здание будто давило на меня своей монументальной тяжестью. И я вдруг подумала: «Неужели эту красоту создали люди?».
Перед замком находился огромный парк, укрытый ухоженными дорожками, зеленью, кустами и деревьями, а под огромными окнами замка цвели грядки с разноцветными прекрасными цветами. Такую свободную и естественную планировку парка дизайнеры ландшафта обычно называют «Английский парк». В центре двора, там, где Грейсон припарковал свой автомобиль, окруженный резными металлическими скамейками, стоял большой каменный фонтан, в котором три девушки, вырезанные из белого мрамора, лили из своих ладоней воду. Вдалеке за замком виднелся лес. Должно быть, замок, парк и лес занимали просто огромную территорию. И все это волшебство принадлежало ненавистному мне вампиру.
Обернувшись к воротам, я окинула их внимательным взглядом: они были частью высокого забора, который, очевидно, окружал все поместье. Верх железных ворот венчали острые шпили, а сам забор был обвит каким-то ярким вьющимся зеленым растением, покрытым лиловыми и темно-розовыми цветами.
Это было поместье истинного английского аристократа, обладающего тонким вкусом, и в душе я невольно призналась себе в том, что оно было просто великолепным. По дороге в поместье я абсолютно иначе представляла себе мою будущую тюрьму и думала, что замок Грейсона будет страшным темным зданием, покрытым туманом, как это часто изображают в фильмах про вампиров, мрачным и нагнетающим страх. Но замок Грейсона был полной противоположностью этой картины – он был красивым, светлым и ухоженным.
«Значит, у меня будет роскошная тюрьма» – усмехнулась я, однако, уверенная в том, что все оставшееся время до смерти буду гнить в каких-нибудь сырых казематах, которыми, наверняка, наполнен этот, такой светлый снаружи, замок.
Грейсон словно забыл обо мне, а я не знала, куда идти и что делать, поэтому села на красивую деревянную скамью у фонтана и ожидала, когда вампир соизволит возвратиться за мной.
Как это глупо! Он ушел, но вместо того, чтобы попытаться сбежать, я терпеливо ждала его возвращения! Побег – какое сладостное слово! Но этот жестокий вампир знал слова, которыми привязал меня к себе крепче, чем цепью, и сделал из меня послушную куклу – следовало ему упомянуть имя Седрика, как моя воля тут же умирала.