Двое из будущего. 1904-...
Шрифт:
— Не стоит вам здесь находиться, Василий Иванович, — сказал мне Рощаковский, не отрываясь от бинокля. — Спуститесь вниз.
— Внизу душно, — ответил я, — я лучше здесь постою.
— Идти будем всю ночь. Вы не будете спать?
— Пока не охота. Признаюсь вам, я вот так первый раз на корабле.
— Как «так»? — не очень понял меня лейтенант.
— Так, чтобы брызги в лицо, — пояснил я. — Раньше доводилось только на тихоходах.
— Нравится?
— Да, приятно.
Он хмыкнул, потом сказал:
— Хорошо, что не зимой так идем. Так бы сосульки на усах выросли.
Я улыбнулся. Здесь наверху было хорошо и свежо. Мне
— Корабли, ваше благородие, — неожиданно доложил один из матросов, что так же сканировал водную гладь.
Рощаковский перевел бинокль на то место, куда показывал вахтенный.
— Миноносцы, — пробубнил лейтенант глухо, — по нашу душу, — и в ту же секунду скомандовав вахтенному: — Наблюдай! — слетел с площадки вниз в рулевую рубку. И уже оттуда скомандовал в машину: — Вперед полный!
И «Решительному» в ту же секунду словно хорошенько поддали под зад. Взревела силовая установки, нос корабля приподнялся и миноносец, уже никого не таясь, стал набирать скорость.
Два японских миноносца, вынырнув из тумана, пошли на перехват. Рощаковский быстро перекрестился, сам встал за штурвал и, забубнив молитву, положил корабль бортом к волне. Вода словно таран несколько раз ударила по стали и глухой, нервозный набат прокатился от носа до кормы. Маневр на какие-то секунды снизил скорость корабля, но вскоре он снова ускорился и стал уходить от преследователей. Японские миноносцы так же поддали угля, да так, что из их труб вылетал уже не дым, а факела из не успевавшей сгорать угольной пыли. Вскоре японцы оказались сбоку от кормы «Решительного». И началась гонка с маневрами.
Рощаковский вел корабль мастерски. Закладывал миноносец с борта на борт, резал волну, менял курсы. Японцы не отставали, повторяли за ним, но зачастую опаздывали и мало-помалу отдалялись. К тому же и мешались друг другу, боялись лишний раз заложить крутой поворот, опасались столкнуться. И видимо это обстоятельство и позволяло «Решительному» с каждой минутой увеличивать дистанцию. Ветер бил в лицо, соленые брызги хлестали по щекам. Я промок и замерз, но уходить все равно не хотел. Рощаковкий то и дело бросал взгляд в иллюминаторы, определял положение противника и временами крутил штурвал. Наконец настал момент, когда отпала всякая необходимость в маневрах и лейтенант, сверившись с компасом, поставил корабль на нужный курс и, не сбавляя хода, пошел в Чифу. Японские огненные факела остались в десятках кабельтовых за спиной, они не смогли нас догнать.
Минут через двадцать такого хода, в очередной раз оглянувшись назад, Рощаковский отдал штурвал матросу, а затем поднялся обратно на верхнюю вахту и удовлетворенно констатировал:
— Оторвались, — и позволил себе усталую улыбку. Он прислонился боком к лееру, залез холодными руками в карманы брюк и достал массивный портсигар. Открыл его, выудил пузатую папиросу и с явным успокоением затянулся. Сделал одну затяжку, вторую, выпустил дым в сторону, а затем спохватился:
— Ой, Василий Иванович, извините, про вас позабыл, — он снова залез в карман за портсигаром: — Угощайтесь, табак качественный, дорогой. Американский.
— Нет, спасибо, — покачал я головой и пояснил: — Не курю.
Лейтенант молча убрал папиросы.
Так на полном ходу, не меняя курса и не разговаривая,
Мы шлю всю ночь. Поначалу лейтенант выжимал из миноносца все его силы, торопился как можно дальше оторваться от преследователей, осматривал горизонт за спиной. А после сбавил ход и пошел на своем обычном ходу. Я ушел с вахты, спустился внутрь. Там прилег на выделенную мне койку и так и пролежал до самого Чифу, прислушиваясь к тяжелому стенанию миноносца. Пара двигателей работала с каким-то легким рассинхроном — по корпусу шла легкая дрожь. Еще в Артуре мне сказали, что миноносец выходит неподготовленным, рециркуляционная помпа работала с перебоями, а гребной вал требовал тщательной центровки. И вот я лежал с закрытыми глазами в душном кубрике, слушал стоны и вибрации корабля и гадал — дойдем ли мы до китайского порта или нет. Так и уснул незаметно сам для себя.
Проснулся оттого, что звуки вокруг вдруг изменились. Затопали тяжелые боты матросов, двигателя изменили свой монотонный рык, перешли на басовитое, едва слышное урчание, а по корпусу пробежали тяжелые металлические удары. За плечо тронул Петро:
— Прибыли, Василь Иваныч. Якоря бросают.
Мы пришли в Чифу ранним утром. «Решительный» встал на рейд и заякорился. С борта спускали шлюпку. Рощаковский меня увидел и подошел:
— Удалось поспать?
— Да, незаметно для себя уснул. А вы?
— Да какое там, — махнул он рукой. — Я сейчас на берег сойду, вы со мной? Или подождете?
— А чего ждать?
— Вторую шлюпку для вас и ваших людей спустят.
— А к берегу мы разве не подойдем? У нас багаж тяжелый.
— К сожалению, пока нельзя. Вон, смотрите, к нам уже китайцы идут, сейчас выяснять будут зачем мы здесь. Только когда они решат, что с нами делать, миноносец сможет пришвартоваться. Не ранее.
— И что же они могут решить?
— Не знаю, но скорее всего «Решительный» разоружат и интернируют.
Честно, для меня это было новостью. Не думал, что Витгефт пошел на то, чтобы вывести довольно-таки неплохое судно из состава эскадры. Слышал, что он потребовал от Рощаковского доставить какую-то депешу до нашего консульства, что находилось в этом китайском городе, но чтобы такой ценой?
— И сколько может пройти времени, чтобы было принято такое решение? Сколько нам ждать?
— Не могу сказать, уважаемый Василий Иванович. Тут все от китайцев зависит, а они очень сильно любят затягивать дела. Взятки выморачивают любыми способами.
— Но это же боевое судно Империи!
Он улыбнулся краешком губ и поправил меня:
— Боевой корабль….
Я сошел на берег со второй шлюпкой. Загрузили в нее все наше барахло, сели сами и минут через десять подошли к причалу. Все необходимые формальности были соблюдены еще на борту «Решительного» когда китайцы проверили наши документы и удостоверились, что мы лица гражданские. К нам у них вопросов не возникло. Зато возникли вопросы к лейтенанту Рощаковскому. Его допытывали с какой целью корабль пришел в Чифу, какое вооружение на борту, сколько человек команда. А все вызнав, потребовали никому на берег не сходить, а дожидаться решения высших инстанций. А после этого, оставив для присмотра нескольких человек, удалились. С ними удалился и лейтенант. У него было дело в нашем консульстве.