Двое одиноких
Шрифт:
Возможно, Купер имеет полное право рассчитывать на благодарность родной страны. Но в конце концов, Расти тут ни при чем, неудачи ветерана Вьетнама — не ее вина. И тот факт, что в сердце Купера кровоточит заноза размерами с Эверест, не делает его более стоящим человеком, чем она.
Мужчина вернулся, но уже ничто, казалось, не могло нарушить враждебного молчания, повисшего в импровизированном лагере. Расти напилась воды из термоса, затем, по-прежнему не проронив ни звука, Купер помог ей дохромать до края поляны, чтобы уединиться на пару минут. Потом
— Мне нужно осмотреть вашу ногу. Подержите-ка фонарь.
Расти внимательно наблюдала за тем, как Купер развязал повязки и потянул их на себя, обнажая зубчатый, неровный ряд стежков. Она в ужасе уставилась на шов, но помощник, похоже, был доволен творением рук своих. Он обхватил ногу «пациентки» в районе икры и поднял ее вверх, чтобы осмотреть рану поближе.
— Никаких признаков новой инфекции. И опухоль спала.
— Какой страшный шрам, — потерянно прошептала Расти.
Купер взглянул на нее:
— В вашем положении привередничать не приходится. — Нижняя губа мужчины растянулась в усмешке, став такой тонкой, что ее едва можно было заметить под усами. — Благодарите Бога уже за то, что мне не пришлось прижигать рану.
— Я и благодарю.
Он продолжал сыпать колкостями:
— Уверен, дорогостоящему пластическому хирургу из Беверли-Хиллз вполне по силам убрать этот шрам.
— Ради всего святого, ну почему вы так несносны?
— А почему вы так поверхностны? — Купер направил указующий перст в направлении погибшего самолета. — Убежден, любой из тех парней, кого мы оставили там, согласился бы быть сейчас на вашем месте и получить такой же шрам на голени.
Конечно, Купер был прав, но осознание этого не помогало глотать горькие пилюли его критики. Расти погрузилась в угрюмое молчание. Спутник промыл рану перекисью и наложил свежую повязку, потом дал больной таблетку пенициллина и две аспирина — наконец-то она могла запить лекарства водой, и никакого бренди, хвала всем святым!
Опьянение пробудило ее эмоционально и сексуально, сейчас Расти в полной мере осознавала это. И ей совсем не хотелось думать о Купере Лэндри как о чем-то большем, чем просто источник дурного настроения, жалкий брюзга. Он — всего-навсего несдержанный, угрюмый людоед, затаивший злобу на весь мир. Если бы жизнь Расти напрямую не зависела от этого мужлана, она не имела бы с ним ничего общего.
Девушка уже устроилась под грудой меховых шкур, когда товарищ по несчастью скользнул внутрь «кокона» и прижался к ней, совсем как прошлой ночью.
— И надолго еще мы останемся здесь? — с досадой поинтересовалась Расти.
— Кто знает? Я не ясновидящий.
— Я и не прошу вас предвидеть, когда нас спасут, я имею в виду эту «постель». Вы можете быстренько сделать еще одно убежище? Такое, в котором мы бы спали раздельно?
— А что, это жилье моей прекрасной леди не по нраву?
Расти раздраженно выдохнула:
— А, не берите в голову, не важно. Немного помолчав, Купер произнес:
— Недалеко от ручья я видел кучу валунов, самые большие из них разрушены. Думаю, с превеликим трудом и небольшой долей изобретательности я могу собрать из них хибару с навесом. Она вряд ли будет больше нынешней, зато явно надежнее, да и к воде ближе.
— Я помогу, — тут же отозвалась Расти.
Только не нужно думать, что девушка не оценила их нынешнее пристанище: в конце концов, прошлой ночью оно спасло пострадавшей жизнь. Но сон в компании Купера, тесно прижимавшегося к ней… это приводило Расти в замешательство. С тех пор, как вчера вечером мужчина скинул охотничью куртку, она чутко улавливала прикосновения его мускулистой груди к своей спине. Расти понимала, что и Купер мог с той же страстью ощущать близость ее тела, ведь манто давно покоилось в связке из шкур.
Расти думала и о том, что рука компаньона удобно расположилась между ее грудью и талией. Он даже втиснул свои колени между коленями девушки, поддерживая ее ногу в приподнятом положении. Расти открыла было рот, чтобы спросить, так ли это необходимо, но боль внезапно ушла, и возражать не было смысла.
— Расти?
— Хмм?
Теплое дыхание Купера защекотало ухо девушки, заставив ее кожу покрыться мурашками. В полудреме Расти теснее прижалась к попутчику.
— Просыпайтесь. Нам нужно вставать.
— Вставать? — простонала она. — Но почему? Накройте меня снова, холодно.
— В том-то все и дело. Мы оба промокли насквозь. Болезнь наконец-то отступила, и вы сильно вспотели. Если мы не встанем и не обсохнем, рискуем получить обморожение.
Расти стряхнула с себя остатки сна и перекатилась на спину. Купер не шутил. Он уже отбросил шкуры, которыми был накрыт их «кокон».
— «Обсохнем» — это как?
— Разденемся и высушимся. — Купер стал расстегивать свою фланелевую рубашку.
— Вы спятили? Мы же замерзнем! — Расти упрямо натянула шкуру на себя.
Купер грубо вырвал у нее «покрывало»:
— Снимайте всю одежду. Немедленно!
Попутчик сбросил рубашку и накинул ее на ближайший куст, потом одним плавным движением сдернул через голову футболку. Волосы Купера забавно взъерошились, но смеяться Расти не хотелось. Казалось, все звуки застряли в ее горле и уже не могли вырваться из какой-то неведомой ловушки. Один случайный взгляд на грудь мужчины — самую красивую из всех, что девушка когда-либо видела, — заставил ее позабыть все слова.
Мускулы Купера были твердыми как скала. Упругая кожа покрывала натренированное, прекрасной лепки тело. Его темные соски зашершавели от холода, кожа вокруг них сморщилась. Широкую грудь дразняще окутывал покров завивающихся волосков, заманчиво сужавшийся книзу.
Мужчина был в такой отличной форме, что Расти могла пересчитать каждое ребро. Его живот был плоским и твердым, как барабан. Девушке не удалось хорошенько разглядеть пупок, соблазнительно прикрытый пучком волос.
— Давайте, Расти, или я раздену вас сам.