Двое в лодке (сборник)
Шрифт:
Дрожащими пальцами я коснулся ее шеи. Казалось, целую вечность ничего не происходило, и мысли, одна кошмарнее другой, наползали друг на друга уродливыми рептилиями, пока я, наконец, не почувствовал слабый пульс.
О боже, она жива!
Жива, хоть и без сознания.
С величайшей осторожностью я принялся ощупывать ее тело и после нескольких минут наткнулся на огнестрельную рану в правом плече. Похоже, пуля прошла навылет.
Я в растерянности оглянулся. Вокруг сплошная завеса дождя, который, похоже, и не думал прекращаться. Волны качали лодку, как перышко, и я всерьез опасался, что еще немного, и нас попросту перевернет. Что я тогда буду делать?!
Моей лодки нигде не было видно. Если я хотя бы знал, где она, то мог бы доплыть и забрать второе весло.
Черт!
Теперь я проклинал себя за то, что выбросил весло в море.
Наконец-то до меня начал доходить весь ужас происходящего, и страх перед будущим сковал все мои мышцы, превращая бегущую по жилам и сосудам кровь в алые хрусталики льда.
Мы одни в открытом море.
У меня только одно весло.
Марина ранена. Я тоже ранен.
Я посмотрел наверх. Было бы глупо рассчитывать, чтобы луна, моя верная подруга и советчица, выглянула из-за этого свинцово-серого ада, стреляющего обжигающими молниями.
Затем я перевел взор на Петра Сергеевича.
Когда Марина придет в себя, она не должна ничего знать.
Кряхтя от напряжения, я принялся подтаскивать труп к борту. Перед глазами все плыло и раздваивалось, кровотечение в простреленной руке усилилось, но в конце концов мне удалось сбросить с лодки этот мешок с дерьмом.
После этого я снял с себя майку и, сложив ее наподобие салфетки, прижал рану в плече любимой. Придерживая импровизированный «тампон» рукой, я, словно верный пес, устроился на днище лодки, возле ног Марины.
Сейчас это все, что я мог для нее сделать.
Дождь постепенно стихал, но лодку продолжало раскачивать, и на мое лицо то и дело падали соленые брызги.
«Вы умрете», – зашептал внутренний голос.
– Наверное, – разлепил я губы.
«Не наверное, а точно, – настаивала тварь. – У вас нет воды. Вы ранены. Вам нужен врач. А вас несет в открытое море».
– Плевать. Доживем до утра, – сонно пробормотал я.
«А еще ты убийца. Если тебя поймают, то тебя упекут в тюрьму, – захихикало существо. – И ты никогда не увидишь свою Марину».
– Пошел на хрен, – прошелестел я.
Голос еще что-то нудно бубнил, но я закрыл глаза.
Я рядом с любимой, и больше мне ничего не надо.
По крайней мере, сейчас.
Я разлепил глаза, когда горизонт окрасился золотистыми лучами просыпающегося солнца. Поднял голову, взглянув на Марину. Ее лицо было бледным и осунувшимся, а дыхание с прерывистым хрипом вырывалось изо рта.
Я сел, оглядываясь по сторонам.
Вода. Кругом одна вода.
Бескрайнее море, куда ни посмотри.
С моих губ сорвался протяжный стон. Куда плыть? В какой стороне берег?!
Я придвинулся к оставшемуся веслу, раздумывая. Пока я решал, куда плыть, слева что-то тихо булькнуло, и я, встрепенувшись, повернулся на звук. Пальцы сжали весло с такой силой, что из затянувшейся раны на руке вновь заструилась кровь.
В воде, буквально в десятке метров от нас, был человек. Его неподвижное разбухше-фиолетовое тело лениво покачивалось на волнах, и я почувствовал подкатывающую тошноту. Кто это?!
«Наверное, Петр Сергеевич, – зевнула тварь, которая, судя по всему, проснулась одновременно со мной. – Вот Марина обрадуется, когда его увидит, правда?»
– Заткнись, – процедил я.
Это не мог быть отец Марины. Просто потому, что он давно на дне, кормит рыб и крабов. Просто потому, что он был в одежде, когда я выбрасывал проклятого ублюдка за борт. Не волны же сорвали с него штаны и тельняшку?!
Да, это не Петр Сергеевич.
И не Иван.
Тогда кто это?!
Превозмогая выжигающую боль в раненой руке, я начал потихоньку грести, приближаясь к мертвецу. Несмотря на то, что мужчина лежал спиной вверх, что-то в нем мне показалось знакомым.
Я сглотнул подступивший липкий комок, разглядев на морщинистом предплечье трупа блеклую татуировку в виде волчьей пасти.
Нет.
Нет, нет, нет!
– Этого не может быть, – потрясенно произнес я, как загипнотизированный глядя на утопленника. В правой раздувшейся руке тот сжимал большой молоток, от ударного бойка которого расплывались струйки крови, тут же обесцвечиваясь.
«Вот вы и встретились».
– Нет!! – закричал я, отскакивая от весла, словно его лопастная часть пылала нестерпимым жаром, как раскаленная кочерга. – Ты умер!!!
Труп повернул голову, подмигнув мне.
Преисполненный ужаса вопль рвался наружу, но все, что я мог делать, – только глубоко и часто дышать, как после изнурительного марафона. Губы бессвязно шевелились, не издавая даже писка.
В воде был отец. Покрытый застарело-глубокими порезами, абсолютно голый, с молотком в руке. С тем самым молотком, которым он до смерти забил мою мать и чуть не убил меня.
Тяжело плюхая по воде опухшими руками, он поплыл ко мне.
– Куда же ты? – ухмыльнулся отец, видя, что я вновь кинулся к веслу, начиная судорожно грести назад. – Куда ты, сынок? Мы тогда так и не договорили…
Я остервенело греб, но в силу непреложных законов физики лодка бестолково крутилась на месте, и вскоре отец приблизился ко мне вплотную. Словно в кошмарном сне я видел, как его посиневшие руки по очереди цепляются за борт лодки. Вскоре из воды появилось его лицо – почерневше-отекшее, с выпученными, как у какого-нибудь насекомого, глазами. В желтых зубах был зажат молоток.
– Прифет, фынок, – не разжимая челюстей, сказал он, и я закричал…
…закричал так сильно, что поперхнулся, закашлявшись.