Двое в лодке (сборник)
Шрифт:
– Хорошо, – сдалась она. – Мы будем здесь? На причале?
Я указал на чернеющую в воде лодку, о борта которой тяжело плюхались волны.
– Мы поплывем к утесу. Помнишь? Утес Прощенных.
Даже в темноте я видел, как Марина вздрогнула.
– Ты что? – удивился я. – Боишься?
– Отец убьет меня, если узнает, – сказала она, покачав головой. – Там прошлым летом Ирка разбилась. Хотели с парнем сфоткаться на фоне заката. Сорвалась, и прямо на камни лицом. Хоронили в закрытом гро…
– Марина, перестань, – мягко перебил
Я замолчал, выжидательно глядя на девушку. Она кусала губы, сосредоточенно глядя в одну точку. Представляю, какая у нее внутри идет борьба, – промелькнула у меня мысль.
Пожалуй, настало время козырного туза.
– К тому же я приготовил для тебя один сюрприз, – сказал я вкрадчиво. – Мы посмотрим звездопад, выпьем вина, и я подарю его тебе. Уверен, ты будешь счастлива. Согласна?
– Ты умеешь убеждать, Куликов.
«Браво, дружище!»
Мы тихо смеялись, обнимая друг друга. Я жадно вдыхал ее запах, лишний раз убедившись, что она самая чудесная женщина на свете.
Мы созданы друг для друга.
И мы всегда будем вместе.
Я был на Утесе Прощенных два года назад. Именно тогда наша группа из детского дома приехала сюда отдохнуть. Тогда я еще жил в Краснодаре, а не в Мурманске, куда потом меня забрали мои опекуны (впоследствии ставшие приемными родителями).
Неизвестно, по какой причине спонсоры решили, что это место лучше остальных, но я буду молиться за этих людей и этот выбор до конца жизни, потому что именно там я встретил свое счастье.
По сути, это крошечный остров. Даже не остров, а хаотичное нагромождение скал без единой травинки и пресной воды, размером с футбольное поле. Прямо над водой возвышался сам утес – громадно-устрашающий двадцатиметровый выступ, который издали напоминал лезвие исполинского топора.
Наша лодка быстро обогнула изогнутый мыс, уходящий далеко в море, и, разрезая волны носом, поплыла к утесу. Весла натужно поскрипывали в обшарпанных уключинах, тяжело шлепая по воде, от прогнившего днища несло рыбой, но мы быстро привыкли к неприятному запаху.
Все это ерунда. Главное, чтобы не было течи.
– А ты хорошо гребешь, – заметила Марина. Она осторожно окунула руку в волны, по которым мягко серебрилась лунная дорожка. – Почти профессионал.
– Спасибо, – пропыхтел я, чувствуя, как повлажнел пластырь на порезанном пальце. Вероятно, рана снова открылась. Боль в руке синхронно пульсировала с очередным взмахом весла, но едва ли я обращал внимание на такой пустяк.
Она рядом со мной.
Моя родное, любимое солнышко. Чего еще нужно для ощущения полного счастья?!
Нас разделял всего один метр, и я буквально кожей ощущал исходящие от нее сладостные флюиды. Они были почти осязаемы.
Я хотел ее. Боже, как же я хотел ее!
Подул ветер, взлохмачивая густые волосы Марины, и она безуспешно пыталась разгладить колыхающиеся пряди.
– Оставь, – сказал я. – Ночной бриз просто показывает, что тоже любит тебя.
Она рассмеялась:
– Ты неисправимый романтик, Витя.
Утес Прощенных неуклонно приближался.
«Черный айсберг», – подумал я, обернувшись. Казалось, бесформенная махина, весившая больше небоскреба, сама надвигалась на нас, словно устав ждать гостей.
Вскоре мы были на месте. С западной стороны волн было меньше, и нам удалось пришвартоваться без особых проблем. Закрепив цепь на одном из валунов, я протянул Марине руку, помогая выбраться из лодки.
Она с удивлением осмотрела ладонь.
– У тебя кровь.
– Чепуха. Поцарапался, когда банку консервную в поезде открывал, – отозвался я. – Обуйся, и идем. Смотри под ноги.
– Ты так говоришь, будто знаешь тут все лучше меня. Словно это не я, а ты тут живешь, – усмехнулась Марина, надевая босоножки.
«А это так и есть, – подумал я, глядя, как она начинает восхождение. – Потому что сердцем я всегда находился рядом с тобой, дорогая».
Я внезапно поймал себя на мысли, что каждое движение любимой, даже простое, казалось бы, переставление ног, излучало очаровательную грацию и великолепие.
На то, чтобы взобраться на утес, у нас ушло минут десять.
– Как здесь дует, – пожаловалась Марина, обхватив руками локти.
Я осмотрел себя с ног до головы.
– Прости, не подумал, что ночью может быть холодно. А моя грязная майка тебя, к сожалению, не спасет.
– Тогда обними меня.
– Я сделаю это с удовольствием.
Пару минут мы просто стояли, крепко обнявшись, не произнеся и слова. Я чувствовал, как колотится ее сердечко, благоговейно глядя на иссиня-черный небосвод, усыпанный мириадами звезд. Они не просто сверкали в небе, перемигиваясь, будто искры от языков пламени. Звезды мягко плавали, то приближаясь, то отдаляясь, будто концентрируясь в бесформенные хлопья и лоскутья ночи, а затем вновь рассеиваясь, как алмазы, рассыпанные чьей-то небрежной рукой. Глядя на мерцающие хрусталики в небе, я вдруг представил себя летящим сквозь Вселенную, минуя десятки, сотни неизведанных планет.
«Да, я лечу… Лечу, чтобы в итоге сгореть дотла, и все, что от меня останется, – ослепительная вспышка, на мгновенье озарившая небосвод…»
Пронизывающий ветер, яростно завывающий над нашими взъерошенными головами, постепенно утихал, пока не исчез вовсе.
– Тебе больше не холодно? – спросил я.
Мы одновременно улыбнулись.
– Ты волшебник? – шепнула Марина, доверчиво взявшись за мою ладонь своими теплыми пальчиками. – Обнял меня, и ветер прекратился…
– Нет. Просто когда двум сердцам уютно вместе, природа не мешает, а иногда даже помогает.