Двое в осеннем городе
Шрифт:
— Ну, конечно, там танцы-манцы!
— Да, а что, нельзя? Думаешь, мяч гонять лучше?
— Ну и катилась бы туда, — раздраженно сказал я.
И тут Зинка захлопала глазами, губы дрогнули и жалобно растянулись.
— Грубиян!
Мимо моего носа мелькнули красные, завязанные на городской манер банты. Пригнув голову, Зинка быстро, почти бегом бросилась к своему дому. Перепрыгнув через канаву, остановилась, смерила меня уничтожающим взглядом.
— Уж от кого, от кого, а от тебя я этого не ожидала.
— Подумаешь, парикмахерская в бане, — выпалил я. — Тоже мне, городская нашлась! Не дотронься!
Но мои слова повисли в воздухе, лишь в ответ бухнула калитка, и все смолкло.
Я постарался успокоить себя: ничего страшного не произошло, ведь ссорились мы и раньше, иногда по нескольку раз в день. Но те ссоры были непохожи на сегодняшнюю.
«И что ее здесь не устраивает? — уже остывая, думал я. — Еще в прошлое лето она готова была выцарапать глаза каждому за наш поселок. Ну что здесь изменилось? Ровным счетом ничего. Все так же, как и год назад, сидели под мостиком рыбаки, все так же над домом Имановых носились в вечернем воздухе голуби. И солнце, опускавшееся зимой почти к городским трубам, вновь грело так же, как в прошлом и позапрошлом году, И все эти танцы. И кто их только придумал?»
Москва появилась неожиданно, будто из-под земли выросли и полезли вверх серые, похожие на пчелиные соты, дома. Посчитав этажи, я подумал, что в один из таких домов вошел бы весь наш поселок, в котором я родился, и еще осталось бы место для других.
При въезде в город нашу машину стиснули со всех сторон другие машины; потеряв волю, мы стали двигаться рывками от перекрестка к перекрестку. Временами между домов появлялись белокаменные, с золочеными куполами церкви, и день пасмурный, дождливый вдруг начинал расступаться, становиться светлее и шире, я невольно приподнимался, заглядывая вперед, ожидая, что впереди, за золочеными куполами, откроются другие, и я наконец-то увижу Кремль.
— Вам куда? — не поворачивая головы, спросил таксист.
За всю дорогу от аэропорта это были первые слова, произнесенные им. Я молчал, чтоб таксист во мне не распознал провинциала.
— В гостиницу «Россия», — небрежно сказал я.
Про себя решил: сначала устроюсь в гостинице, а уж потом попытаюсь разыскать Зинку. Куплю цветы, шампанское и завалюсь в гости. На миг я представил Зинку, ее удивленное лицо — «Откуда свалился?» — спросит она. «Пролетом, — небрежно отвечу я. — Остановился в гостинице „Россия“».
Минут через двадцать таксист высадил меня около высокой, закрывающей полнеба, гостиницы. Я огляделся: чуть наискосок за дорогой, точно на огромной открытке, стоял собор Василия Блаженного, за ним Кремль, позолоченная колокольня Ивана Великого. Наконец-то все стало на свое место, я был в Москве. И вдруг почувствовал, что все это: Кремль, зубчатые стены, шпили высотных зданий и московское небо — я уже видел не раз, все было знакомо, близко, только раньше все это видел с той стороны, с которой показывали, а сейчас смотрел с той, с какой хотел.
В «России» свободных мест не оказалось.
— Пройдите через Красную площадь и выйдите к гостинице «Москва», — посоветовал мне седой, похожий на отставного генерала швейцар.
На Красной площади я задержался на добрый час. Послушал звон курантов, посмотрел смену караула у Мавзолея, обошел Лобное место, затем мимо Исторического музея спустился к гостинице «Москва». Повторилась старая история — мест не было. Мне предложили съездить на ВДНХ. Но и там не повезло, все гостиницы были заняты. Отчаявшись, я решил испробовать, как мне говорили, «верный» способ, сунул в паспорт десятку. Администраторша через окошко выбросила паспорт обратно. Я готов был провалиться сквозь землю.
«Вот тебе и цветы, вот тебе и шампанское, — подумал я, выскочив на улицу. — Придется спать на вокзале».
На Ярославском вокзале все скамейки, подоконники, лестницы были заставлены чемоданами, узлами, между ними копошились сонные, будто на одно лицо, люди. Отыскать свободное место было невозможно. Я обошел все три вокзала, стоящие вокруг одной площади, — везде было одно и то же — сыро и неуютно.
Я вышел на площадь. Все так же лил дождь, справа за мостом, вспарывая острым шпилем облака, плыло высотное здание, прямо передо мной, как восточный паша, дремал Казанский вокзал.
И тут мне на глаза попалась телефонная будка — чего я маюсь, ведь можно позвонить знакомым. Собираясь в Москву, я на всякий случай запасся адресами. Но и здесь не повезло. Одних не было дома, другие почему-то не приглашали в гости, а я вместо того, чтобы сказать сразу, что мне негде ночевать, передавал приветы, говорил о погоде.
— Звоните, заходите, — говорили мне и желали спокойной ночи.
И тогда я решил ехать к Зинке. Искать цветы было уже бесполезно, а вот шампанского взять еще можно было. Я бросился в ресторан. Официанты убирали посуду. Остановив одного, я объяснил, что нужно шампанское или коньяк, сунул ему четвертную. Через несколько минут официант вынес мне бутылку коньяка. Минут через десять я был на Малой Грузинской. Дом, в котором, судя по адресу, жила Зинка, был пятиэтажный, старой постройки. Заглянув для верности в записную книжку, я отправился к первому подъезду. Мне нужна была квартира двенадцать «а». Но квартиры шли, как это им и положено, по определенному порядку, без всяких там «а» или «б». Поднявшись на последний этаж и не увидев нужной квартиры, я спустился на первый. И тут услышал музыку, доносившуюся откуда-то из подвала.
По крутым ступенькам я спустился вниз, толкнул обитую дерматином дверь. И будто открыл крышку у кипящей кастрюли. Оглушив, музыка выплеснулась наружу и понеслась в темноту ночного подъезда. В комнате, где я очутился, было полно народу. Мелькнула мысль, что я попал в клуб на танцы, приглядевшись же, понял: это было какое-то общежитие. Вдоль стен стояли кровати, на них вперемежку сидели парни и девчонки, дымили папиросами. Несколько пар, не обращая ни на кого внимания, танцевали.
— Вам кого? — спросила коротко подстриженная девушка, сидевшая неподалеку от двери на табуретке.
— Мне нужна квартира двенадцать «а».
— А это и есть двенадцать «а».
— Как двенадцать «а»? — удивленно протянул я. — А Рютина Зина здесь живет?
Собираясь к Зинке, я, кроме адреса, ничего не знал: где живет, у кого. Полина Михайловна тоже не сказала, по-моему, она и сама ничего не знала, кроме адреса.
— Здесь, но ее сейчас нет. А вы кто ей будете?
— Брат, — помявшись, сказал я. — Вот заехал проведать.
Не знаю, почему я решил назваться братом, скорее всего потому, что хотелось спать, а за спиной была ночь и ехать обратно на вокзал не хотелось. Расчет был прост: не погонят же брата на ночь глядя.