Двоепапство
Шрифт:
Это что касаемо дел чисто торговых. А были и совсем уж политические. Пускай вести из Москвы до Рима идут немалый период времени, но уже подоспели важные известия. Те самые, касающиеся проблемы тамошнего престолонаследия. Бегство царицы Софьи Палеолог с чадами, домочадцами и немалым количеством воинов в Литву, оно не просто так произошло. Окопавшийся до поры посланник в Москве заслужил свою награду, которую и получит в скором времени. Вот только окончательно уладит нужные вопросы с Иваном III и может возвращаться, оставив вместо себя того, кого пришлют на замену. Оставлять Русь без доверенного и способного человека нельзя, а то мало ли как всё обернётся.
Зато главное уже сделано. Пробравшиеся
Палеологи – это дело иное. Вроде как их «русская» карта отыграна, но вместе с тем влияния они не утратили. Просто откочевали в Литву, и теперь будут там плести ядовитые сети, ловя в них тех, кто не обладает иммунитетом к византийской, то есть особо хитрой азиатской заразе. Извести бы их, как тараканов, да только Литва – это пока вне зоны досягаемости. Но кое-кого из этой поганой семейки мне отловить удалось. Андрей Палеолог, родной братец царицы Софьи, прикидывающийся златолюбивым дурачком-побирушкой, готовым многократно торговать своими формальными правами на все земли бывшей Византийской империи. Очень удачная маска. На деле же – опасная тварь, создавшая многошаговый план по восстановлению влияния своей откровенно гнилой семейки, посредством брака Софьи с Иваном III. Брак. постепенное увеличение влияния, подкуп знати и духовенства – не в последнюю очередь на те самые деньги, которые он, Андрей, получал как подачки и как плату за формальную возможность получить куски сгинувшей Византии.
Что затем? Устранение русского царя и его наследников не от Софьи, восшествие на престол Василия, сына Софьи. А затем, понятное дело, и самому вернуться в Москву, откуда его пинком под зад выставил Иван III. Но нет, это уже было совсем нереально. Куда он вернётся то, особенно сидючи в одной из подземных камер замка святого Ангела? Привык, что его все считают абсолютно безобидным, вот и не поостерёгся. Не озаботился собственной безопасностью. Зато находясь у нас, Борджиа, в гостях, сей Палеолог пел соловьём, выдавая такие тайны европейской и не только политики, что аж завидно становилось. О многом я лишь догадывался, о некотором и вовсе не знал. Равно как и о далеко идущих планах византийской семейки, будь она неладна!
Не всё, но кое-что из этого я сейчас и рассказывал Катарине. Собственно танец уже закончился, но тема для разговора отнюдь не иссякла. Потому отошли к стеночке, да и продолжили беседу. Никто из не особо доверенных персон, понятное дело, близко не подходил. Попытки же, буде таковые и имелись, пресекались на подходе окультуренными телохранителями – теми самыми, которые умели не только убивать, но ещё и вращаться в обществе.
– Византия снова напомнила о себе, даже после завоевания, - процедила Сфорца, не будучи любительницей восстающего из могилы прошлого. – Хорошо, что италийским землям они не угрожают. И их претензии на византийские земли, отвоеванные у османов, даже если прозвучат, смешны.
– Опасны не византийцы, а византийство. Ум европейца и душа, поражённая язвой азиатства. Но они уже проиграли, попытавшись сделать далекую Москву вторым Константинополем. Их опасность заключалась не в силе, а в яде.
– Борджиа знают в этом толк.
– Знаем, - охотно согласился я, ничуть не смущаясь уколом со стороны хозяйки Милана. – Только не ядом единым. А эти…
Помедлив пару секунд. Катарина кивнула, не просто соглашаясь, но показывая свою признательность. Затем переключилась на иную тему, вроде как не связанную с политикой, но в то же время и не совсем.
– Наши авиньонские «друзья» снова льют грязь в сторону Рима. И на этот раз им удалось задеть больное место, Чезаре. Пока это начало, но через год или два станет опасным.
– Что именно?
– Слухи, что Господь покарал детей Антипапы бездетностью и теми грехами, за которые были уничтожены библейские Содом с Гоморрою. Вам следовало отравить или удавить гарротой этого Буркхарта ещё до того, как у него появились первые мысли о побеге в Авиньон.
– Моя вина, не успел вовремя, а раньше просто не посчитал нужным. Но помилуйте. Катарина, обвинять отца, меня или там Джоффре в любви к мужским задницам… Это попросту не смешно. Даже скудоумные сторонники инквизиторов в подобное не поверят. А бездетность… Хуана пока ещё чересчур молода для безопасных родов, Лукреция даже мужем не обзавелась сразу по нескольким причинам. Что же касается Санчи, женушки моего младшего брата… Поверьте, эта синьора может забеременеть в любой момент. Главное, чтобы это сделала правильно.
Намёк на откровенную блудливость Санчи, в девичестве Трастамара из неаполитанской ветви, был не слишком тонким. Хотя тонкость здесь вовсе не требовалась. А уж зажигала дамочка ещё некоторое время назад так, что хоть святых выноси. Оно и понятно, ведь в силу политической необходимости обретённый ею муж-подросток не был сколь-либо адекватен именно как супруг. Потом ситуация малость изменилась, но специфика Санчи никуда не девалась. Хлопотное создание, пусть являющееся красивой и весьма неглупой особой. И когда уже именно Джоффре дозреет до детей, придётся помещать его нимфоманистую жёнушку в этакий карантин, чтобы быть уверенным в отцовстве. Иначе никак. Мой же непутёвый «братец» Хуан и вовсе паршивая овца, до него нет дела никому, кроме матери, да и та только печально вздыхает при вестях об очередных творимых им безумствах.Так что его выходки вообще никакой значимости не представляют, буде таковые и обнаружатся.
Уверен что Катарина Сфорца это прекрасно понимала. Только речь завела не совсем об этом. Ну да. так оно и есть.
– Упоминание Содома – это не про мужскую часть вашей семьи, Чезаре. Лукреция, при всей моей к ней симпатии, оказалась… недостаточно осторожной. Или просто Буркхарт слишком умело искал и находил чужие секреты.
– Последнее, - проворчал я. – За то его и ценили, потому и не познакомили с гарротой.
– Теперь это неважно. Но именно Лукреция стала началом, от которого стали выплетать паутину авиньонские пауки. Ложь опровергается, если ни на чём не основана. У этой лжи основание есть. И от действительного уже протянулись нити к обычной выдумке. Пока слабые, но по прошествии времени это может поменяться. Не здесь, не в Италии и не в союзных странах. Но вы же не хотите полностью потерять другие земли? Для Рима такой исход станет болезненным ударом.
– Предлагается поторопиться, действиями опровергнув уже распылённый в воздухе словесный яд?
Кивает Сфорца. Кивает и улыбается, благо всегда любила беседы с понимающими ход её мыслей людьми. И несколько неожиданно для одной герцогини подобралась другая. Я же, по причине опыта, успел заметить Бьянку чуток пораньше. Зато для бывшей герцогини Форли слова нынешней реально стали внезапными.
– Кого хочешь предложить в мужья нашей дорогой Лукреции, Катарина?
– Бьянка! – чуть ли не подпрыгнула на месте Львица Романии. – Тихо ходишь. Это… опасно.