Двор. Книга 1
Шрифт:
Рояль оставили во дворе, Лапидис требовал немедленно вернуть в квартиру: беккеровский инструмент теперь за деньги не достанешь, но мадам Малая ответила, пусть ругается себе на здоровье, а сейчас есть забота поважнее — принести пианино Ланды.
С пианино дело сразу пошло хорошо, и хотя нести надо было с третьего этажа, а Гизелла, жена доктора Ланды, забегала со всех сторон и умоляла держать дальше от перил, перила железные, люди не чувствовали груза и два раза, сперва на третьем, потом на втором этаже, пошутили, как будто не в силах удержать и вот-вот пианино вырвется из рук. Гизелла оба раза закрывала лицо ладонями, а через секунду смеялась вместе со всеми и опять умоляла подальше от перил, иначе у нее выскочит сердце, и они будут отвечать. Граник сказал, сердце — это пустяк, сердце есть у каждого, а пианино
— Ефим, — погрозила пальцем Гизелла, — без пианино можно прожить, а без сердца — попробуйте.
— Мадам Ланда, — обратился Чеперуха, — не сбивайте нас с панталыку, а то, когда вы кричите караул, люди могут подумать, что свое сердце вы держите в пианино.
Чеперуха покачнулся, вместе с ним покачнулись Степан и Ефим, громко лязгнула педаль.
— Биндюжники! — заломила руки Гизелла. — Они нарочно, они хотят разбить мой инструмент!
Чеперуха первый пришел в нормальное положение, поправил шлею, подождал, чтобы дать время другим, и сказал:
— Мадам, красивые слова вы произнесли некрасивым голосом, кроме того, я не биндюжник — я тачечник, у меня нет своей лошади. У меня есть две ноги и две оглобли. Я могу сделать из вашего пианино щепки, и никакой доктор по венерическим здесь не поможет.
— Чеперуха, — возмутилась Гизелла, — вы же совсем другой смысл вложили в мои слова!
— Она вложила один, — засмеялся Чеперуха, — а мы вынули совсем другой. Мадам, за свой век мы видели много желающих выехать на чужом х… в рай.
Гизелла заткнула уши пальцами и отвернулась в сторону.
Пианино свободно прошло через дверь форпоста, но внутри возник вопрос, где лучше поставить — в старом или новом помещении.
Дегтярь сказал, не надо создавать искусственные проблемы: где поставят, там будет стоять.
— Овсеич, — закричал Чеперуха, — ты гений! В следующий выходной я тебя покатаю аж до дюка Ришелье, и вся Одесса будет завидовать, как мне везет.
— По-моему, — сказал Дегтярь, — тебе уже сегодня можно завидовать: за два мерзавчика я ручаюсь.
— Овсеич, — пришел в полный восторг Иона, — ты человек! Ты не требуешь от Чеперухи: а ну, дыхни. Ты веришь ему на честное слово, потому что в жизни у каждого должен быть день, когда ему верят с самого утра до самого вечера. Овсеич, дай я поцелую тебя!
Дегтярь не успел ответить ни да, ни нет — Чеперуха схватил его за голову, притянул к себе и смачно поцеловал в темя. Мадам Малая сказала, так можно получить сотрясение мозга, Иона тут же схватил ее за плечи и чмокнул в обе щеки.
— Пьяница, — нежно возмутилась мадам Малая. — Шикер несчастный.
Дина Варгафтик и Тося Хомицкая распоряжались на первом и втором этажах, у кого брать столы и стулья. Аня Котляр с Зюнчиком и Колькой ходили по соседям, чтобы найти большие блюда, в которые удобно положить пироги, виноград и арбузы для детей. Арбузы надо было нарезать заблаговременно, чтобы не давать детям ножи. Мадам Ланда сделала хороший почин и принесла розетки для варенья. Она сказала, что принесла бы и ложечки, но, как назло, у нее только серебряные, а на открытие придут посторонние люди, среди них могут быть всякие.
— Барыня, — одернула мадам Малая, — закрой свой рот: тебя послушать, так вокруг одни воры.
Иона Овсеич сказал, пора кончать базар, пусть гости садятся за стол, и дал команду Аде Лапидису играть туш. Кто успел сесть, поднялся, а кто стоял, опустил руки по швам и сделал каменное лицо. Когда музыка кончилась, Иона Овсеич объяснил, что на туш можно не вставать, обязательно вставать только на «Интернационал».
— А теперь, — обратился товарищ Дегтярь, — от имени строителей форпоста, от имени актива и всего двора позвольте передать представителям из районного комитета партии, райкома комсомола, Осоавиахима и МОПРа, а также всем гостям большой пламенный привет!
Аде сделали знак играть туш, люди, несмотря на разъяснение, опять поднялись, но в этот раз ошибки не было, потому что приветствовать надо стоя, а не сидя.
Когда сели на место, Дегтярь попросил разрешения перейти вплотную к повестке дня и привести конкретные данные, как актив и жильцы двора, вместе со всем народом, строят социализм. Раньше мы говорили, что техника решает все. А теперь мы говорим, чтобы привести технику в движение и использовать ее до дна, нужны люди, нужны кадры.
Адя Лапидис сыграл туш, товарищи из райкома и гости громко аплодировали, представители Осоавиахима и МОПРа подняли вверх сжатые кулаки: рот фронт!
С первых же дней, продолжал докладчик, на строительстве, по инициативе снизу, возникло соцсоревнование, хотя сами строители вначале не давали себе ясно отчет, а наиболее сознательные просто, без шума, старались работать сегодня хорошо, завтра лучше, а послезавтра еще лучше. Правда, поначалу были у нас и отсталые, но потом, в ходе соревнования, отстающие вышли в число передовых, догнали и перегнали. Все хорошо помнят, что мы имели на первом этапе с Анной Котляр, а сегодня она заслуженный человек, и домком присудил ей вторую премию.
После туша и аплодисментов люди стали требовать, чтобы Анна Котляр вышла вперед и показалась всему народу. Аня отказалась наотрез, но соседи заставили ее встать и поклониться массам. От смущения она стала еще красивее, чем всегда, и люди открыто любовались молодой женщиной, про которую трудно поверить, что у нее два сына и оба уже в техникуме.
В тот момент, когда Аня садилась на место, произошло удивительное событие, прямо чудо: Иосиф Котляр, ее муж, который целый месяц был в отъезде, вдруг зашел в форпост, и аплодисменты грянули с новой силой. Иосиф растерялся, люди закричали «премию! премию!», подчиняясь воле масс, Дегтярь объявил, что за большие успехи в соцсоревновании Анна Котляр награждается туфлями на коже, сорок второй размер, и коробкой пудры «Кармен». В частичное изменение порядка, премия вручается ей в первую очередь, впереди Степана Хомицкого и Ефима Граника. Аня взяла премию, коробку оставила себе, а туфли передала по рядам Иосифу. Когда Иосиф получил туфли, люди потребовали, пусть немедленно примерит, и товарищи из обоих райкомов поддержали это требование. Иосиф Котляр надел туфли, они были точно на него, как будто по заказу. Потом его попросили выйти вперед, ближе к Дегтярю. Вперед он не вышел, а только сделал пять-шесть шагов между рядами, один раз топнул здоровой ногой, один раз — протезом, но почти никакой разницы не было.
— Браво! — закричал Граник, и гости сразу подхватили, потому что Иона Овсеич уже объяснил всем, кто не знал: Иосиф Котляр в девятнадцатом году, когда он был в партизанском отряде, потерял одну ногу.
После этого Иосиф топнул еще два раза, но все равно нельзя было сказать, где здоровая нога, а где протез, и гости опять крикнули: «Браво!»
Люди, которые сидели рядом с Аней, подвинулись и дали место Иосифу. Иона Овсеич подождал, сколько надо, и предупредил, что сейчас состоится вручение первой премии. Поскольку первую премию получили двое, он объявляет их в алфавитном порядке: Граник Ефим и Хомицкий Степан. Заиграл туш, Иона Овсеич сердечно пожал руку одному, другому и велел Клаве Ивановне выдать победителям премии. С костюмов тут же, на глазах у людей, были сорваны пломбы из красивой жести, и премированные надели пиджаки. Иона Чеперуха закричал, пусть переоденут брюки тоже, Ефим сделал вид, как будто расстегивает ремень на самом деле, женщины испуганно ахнули, а Иона Чеперуха закричал еще громче: