Дворцовые тайны. Соперница королевы
Шрифт:
Бриджит взглянула на подругу в полном недоумении.
— Разве ты не хочешь прочитать его сама, когда вокруг никого не будет?
— Я так устала, — ответила Анна. Голос ее и вправду звучал совсем безжизненно, она тяжело оперлась о стол. — Читай, мне все равно, кто еще его услышит.
«Возлюбленная моя!
Я заметила, что Анна задремала, пока Бриджит читала письмо короля. А ведь он предупреждал, чтобы она не спала! Решив, что нужно ее разбудить, я осторожно дотронулась до ее обнаженного плеча. Кожа Анны оказалась мокрой от пота. Я вскрикнула и в ужасе отдернула руку, не в силах сдерживать страх. Мы все знали, что означает эта зловещая испарина. Потница!
— Анна, Анна, проснись!
Она пробормотала несколько слов, как будто в забытьи. Я отступила назад.
— Она вся в поту, и у нее жар, — сказала я. Со смелостью, которая поразила меня саму, я схватила руки Анны и подняла их высоко вверх, как поднял мне руки Уилл, приехав к нам в Гринвич в тот день, когда разразилась болезнь. Я искала язвы и волдыри — свидетельства смертельной хвори. Вот они! Под мышками у Анны ярко краснели нарывы.
— Боже правый! — услышала я восклицание Бриджит. — Боже, помоги нам! Убереги нас всех от беды!
— В ров ее! — заревел Гриффит Ричардс. — Сбросьте ее в ров!
Он бросился к самому большому окну, схватился за прутья и потянул их на себя что было сил. Раздался грохот выпадающих из оконного проема кирпичей. Оконная решетка подалась, и открылся небольшой просвет, куда можно было протолкнуть ребенка. «Анна — вовсе не ребенок», — пронеслось у меня в голове, но тут Гриффит Ричардс схватил ее и быстро потащил к окну. Анна брыкалась, извивалась и всеми силами старалась вырваться из могучих рук церемониймейстера.
— Остановитесь! — закричала Бриджит. — Только не это!
— У нас нет выбора, — настаивал Ричардс, — иначе мы все погибнем. И вы будете в этом виноваты!
— Выкиньте ее отсюда! — запричитали слуги и служанки, все как один. На их лицах не было страха, а только злость и нетерпение. Гриффит Ричардс был прав — Анну ненавидели.
Если бы с нами был Уилл, он не колебался бы ни единого мига, чтобы спасти нас всех, пусть даже для этого нужно было бы пойти на неслыханную жестокость. «Тогда сделай это ты! — прозвучал мой внутренний голос. — Смелее, не останавливай их, и с Анной будет покончено…»
Ричардс силился вытолкнуть бьющуюся Анну через пролом между решеткой и кладкой. Она сопротивлялась из последних сил и отчаянно звала на помощь Генриха.
— Прекратить! — прозвучал голос королевы Екатерины. Ее церемониймейстер заколебался и через плечо украдкой взглянул на свою госпожу. Потом я услышала, как он пробормотал: «Ну уж нет, с ней надо кончать», — и вновь попытался протолкнуть извивающееся тело Анны в образовавшуюся брешь.
— Прекратить сейчас же! Такова моя королевская воля! Мой супруг никогда не допустит этого! —
Я увидела, как ручищи Ричардса чуть ослабили свою хватку. Он смущенно потупился, но не выпускал пышного платья Анны.
— Мы христиане, а не дикари! Немедленно отпустите эту женщину! — продолжала Екатерина.
Ричардс разжал руки и отступил в сторону. Я заметила, что он взялся за рукоять шпаги. Плача, вся в испарине, Анна сползла из окна обратно в комнату. Никто из нас не пришел ей на помощь — боязнь заразы словно сковала нас.
— Идемте со мной, Анна, — спокойно произнесла королева, повернувшись к дверям. — Я сделаю для вас постель в прачечной — больше вас положить некуда. Я сама буду носить вам еду, если другие откажутся. Снадобья, которые прислал Его Величество, могут вас вылечить, с Божьей помощью. Так что будем уповать на волю Его.
Глава 8
У нас не было врача, который лечил бы Анну и мог бы навещать ее в закутке прачечной в дальнем крыле дворца, куда ее поместили. Анна пожаловалась, что здесь темно и несет сыростью от лоханей и тазов. «Как она может знать, что здесь сыро, — подумалось мне, — если она буквально купается в собственном поту?» Я мысленно побранила себя за такое отношение к больной и дала зарок следовать примеру милосердия и великодушия, поданного нам королевой. Ибо все мы знали — королева спасла Анне жизнь. Ее приказ Гриффиту Ричардсу прозвучал в самый последний момент: если бы она не вмешалась, Анна закончила бы свои дни, захлебнувшись во рву.
И — хотя никто не сказал этого вслух — мы все восхищались Екатериной. Она проявила неслыханное благородство души по отношению к любовнице своего мужа. К той, на ком он собирался жениться.
Кстати, вскоре кардинал Вулси, который, как любил повторять мой брат Нед, имел глаза и уши повсюду, узнал о болезни Анны и прислал к нам во дворец доктора Барчвелла, поручив начать лечение королевской возлюбленной. Доктор оказался высоким, крупным мужчиной с редеющими седыми волосами, от которого пахло его мазями и снадобьями. Их у него было с собой несколько сумок. Сапоги его были покрыты коркой дорожной грязи, а длинный плащ весь в пыли. Мы впустили его во дворец и предложили скромную трапезу из наших скудных запасов. Он почти ничего не говорил, но ел жадно, а когда мы сказали, что вина у нас немного, он только поморщился.
— Мы стараемся сохранить вино для леди Анны и тех, кто еще может заболеть, — объяснила я.
— Ну да! Если только слуги не доберутся до него первыми, — цинично заметил доктор и бесцеремонно распорядился: — Постелите мне где-нибудь. Я не спал двое суток.
Гриффит Ричардс отвел посланца кардинала в комнату перед покоями королевы, чтобы он мог там отдохнуть. Я услышала, как доктор пробормотал: «Огонь! Зажгите огонь в комнате, где лежит леди Анна! Пусть там будет светло», и провалился в сон.
Мы зажгли в закутке прачечной столько свечей, сколько смогли найти, пока там не стало светло, как днем. Считалось, что свет свечей изгоняет недуг и приводит больных в состояние некоего транса, способствующего скорейшему излечению.
Когда доктор Барчвелл проснулся, он быстро умылся, оделся, взял свои сумки с лекарствами и поспешил к больной. Я сопровождала его. Анну, несмотря на то что она была укрыта одеялами, бил озноб, и она выглядела заметно слабее, чем тогда, когда я видела ее в последний раз. Было очевидно, что она покорилась ужасному недугу. Глаза ее были широко открыты и полны ужаса.