Дворец наслаждений

Гейдж Паулина

Когда я приказал кормчему занять свое место, а гребцам взяться за весла, над палубой повисло короткое молчание. Но вот ладья закачалась, под ее днищем заскрипел песок, и вскоре, подхваченная течением, она полетела на север, наполнив ветром прямоугольные паруса. Мы были свободны. Мы ехали домой. Обессиленный и вместе с тем счастливый, я повалился под навес, женщина примостилась рядом. Ко мне подошел капитан ладьи; заметив в его глазах вопрос, я поспешил ответить:

— Наемник отправился выполнять другой приказ генерала Паиса. Он вернется в Пи-Рамзес самостоятельно. Скажи повару, чтобы принес еды и пива мне и пленнице, а также прикажи проветрить и прибраться в каюте, женщина будет жить там.

Капитан поклонился и пошел исполнять поручение, я же откинулся на спину и закрыл глаза.

— Я сейчас попью и поем, а потом буду спать, — с блаженным вздохом сказал я. — Когда каюта будет готова, можешь ее занимать.

— Спасибо, — ядовито заметила она. — А я и не собиралась целых десять дней торчать на виду у всей команды.

Я улыбнулся про себя.

— Торчала бы, если бы я приказал, — ответил я, не открывая глаз. — Здесь я хозяин, а ты моя пленница.

Она не ответила. Услышав, что рядом со мной поставили поднос, и почувствовав запах пива, темного и пенного, я тем не менее некоторое время не шевелился. Женщина тоже. Когда же я наконец поднялся, то увидел, что она пристально наблюдает за мной, слегка сузив свои прозрачные голубые глаза и скривив полные губы.

— Хорошо, — сказала она.

Чем дальше мы уходили от Асвата, тем веселее становилось у меня на душе. Ни разу на берегу не появились солдаты, крича и требуя, чтобы мы остановились, чего я, по правде говоря, опасался. Ни одно судно не бросилось за нами в погоню. Течение и попутный ветер помогали нам быстро двигаться на север, и мы останавливались только по вечерам, чтобы разжечь костер и поесть. Мы не соблюдали никакой секретности. Да и зачем? Пока гребцы занимались костром, женщина обычно прыгала с ладьи в воду и плавала; ее черные волосы тянулись за ней, как хвост, а загорелые руки мелькали, словно коричневые рыбки. Ее упорные упражнения напомнили мне моего школьного наставника, который учил, что нужно обязательно тренировать мышцы рук, чтобы потом легко натягивать тетиву.

Я начал читать ее записки и уже не мог оторваться. Иератические письмена, которыми она пользовалась, были выполнены превосходно, она удивительно точно умела выражать свои мысли. Нет, это не были корявые записи полуграмотной крестьянки, здесь явно чувствовалась рука образованного человека.

Я узнал о том, что она родилась в Асвате, что ее отец был ливийским наемником, состоял на службе у фараона и за это получил три надела пахотной земли. Ее мать была деревенской повитухой. Она описывала свое детство, рассказывала, как ей хотелось научиться читать, как отец отказался отдать ее в школу при храме и как потом брат начал потихоньку учить ее грамоте. Она не хотела, согласно обычаю, идти по стопам своей матери. Любознательная и невероятно энергичная, она постоянно жаждала чего-то большего, и эта жажда была наконец удовлетворена, когда в Асват приехал сам Великий Прорицатель, чтобы посоветоваться по какому-то вопросу со жрецами храма Вепвавета. Однажды ночью девушка тайно пробралась на его ладью и стала умолять предсказать ей будущее, однако вместо предсказания оракул предложил ей уехать с ним. Здесь я приостановил чтение, ибо с огромным удивлением и вспыхнувшей надеждой узнал, что звали того оракула Гуи.

Я подошел к ней как-то вечером, когда солнце только начало окрашивать небо в оранжевые тона, а вода, кипевшая под ладьей, потемнела. Она стояла, держась за поручни и повернув лицо навстречу ветру. Мимо проплывали мирные пейзажи Египта — поля с пальмовыми рощами по краям, голые серовато-коричневые холмы, журавли, выглядывающие из густых зарослей тростника. Увидев меня, женщина улыбнулась и откинула назад свои густые волосы.

— Я все не могу поверить, что уже не лежу на своем тюфяке в хижине, мечтая о свободе, — сказала она. — Я понимаю, что все это может разом кончиться, но сейчас я счастлива и не хочу ни о чем думать.

Я заглянул ей в глаза.

— Знаешь, я ведь ни разу не спросил твоего имени, — сказал я. — Но я начал читать твои записки, так что теперь знаю, что тебя зовут Ту.

Она засмеялась.

— О Камен, прости мою грубость! — воскликнула она. — Да, меня зовут Ту, как видишь, простое, короткое и скромное египетское имя, хотя мой отец был ливийцем. Мне давно следовало представиться.

— Ты пишешь, — осторожно продолжал я, — что Великий Прорицатель Гуи забрал тебя с собой из Асвата. Когда-то ты мне говорила, что была лекаркой. Это прорицатель обучил тебя медицине?

Улыбка на лице женщины пропала.

— Да, — просто ответила она. — Он был, а может быть, все еще остается одним из самых великих врачевателей Египта. Он хорошо учил меня.

Умирая от страха, я приготовился задать ей вопрос, который уже давно вертелся у меня на языке. «Молчи, — твердил мне внутренний голос. — Оставь все как есть. Пусть это будут всего лишь твои фантазии». Я не стал к нему прислушиваться.

— Не так давно я тоже ходил к прорицателю, чтобы он помог мне истолковать один сон, который постоянно меня мучил, — сказал я. — Я приемыш. Во сне ко мне приходила мать, моя родная мать. Я думал, что она умерла при родах, как мне всегда говорили. Но прорицатель сказал, что моя мать была простолюдинкой, а дед — ливийским наемником. Он сказал, что моя мать умерла и что он немного знал ее лично. Она была красива и богата. — У меня перехватило дыхание, и я немного помолчал. — Когда генерал Паис послал меня в Асват со своим поручением, я очень обрадовался, потому что собирался спросить тебя, не встречала ли ты женщины, похожей на мою мать. Может быть, ты даже ее лечила. А может быть, я сейчас с ней говорю. Неужели ты моя мать, Ту? Ведь это вполне возможно, не так ли? Твой отец ливиец. Твоему сыну сейчас было бы примерно столько же, сколько и мне.

С жалостью взглянув на меня, женщина мягко провела ладонью по моей щеке.

— О бедный Камен, — сказала она. — Прости меня. Да, в твоей и моей жизни есть некоторые совпадения, но ведь это только совпадения, не больше. Совпадения. В начале своего правления наш фараон нанимал тысячи наемников, которым потом давал египетское подданство. Получив земельные наделы, они расселялись по всему Египту и женились на местных девушках. Когда-то я действительно была красивой и богатой, но все мое богатство либо принадлежало Гуи, либо было подарено мне фараоном, что же касается моего титула, то я его сначала заслужила, а потом потеряла. Я родилась крестьянкой. Я знаю, дети-сироты часто мечтают о том, что когда-нибудь встретят свою мать, которая окажется богатой и знатной дамой. Прости, Камен, но я не могу тебе помочь, — мягко продолжала она. — Я понимаю, что тебя очень беспокоит тайна твоего происхождения. Мне от всего сердца хотелось бы внести в твою душу мир и покой, но нас с тобой соединяют лишь несколько совпадений. К несчастью, доказательств нашей кровной связи не существует. Как бы мне хотелось, чтобы они были! Я гордилась бы таким сыном, как ты.

— Но ведь все возможно, разве не так? — не отступал я. — Совпадения есть, и их как-то слишком много. А что если это действительно так? Что если ты действительно моя мать, и боги по каким-то только им известным причинам дали нам с тобой встретиться, чтобы, возможно, исправить ошибки прошлого…

Ту вопросительно взглянула на меня, и мой голос осекся.

— Такой прыжок мы делать не будем, дорогой Камен, — мягко сказала она. — Если ты прав, боги сами откроют нам правду, когда сочтут нужным это сделать. А пока я бы посоветовала тебе считать, что твоя мать умерла.

То же самое говорил мне и прорицатель, и снова все во мне взбунтовалось.

— И не подумаю! — с жаром сказал я. — Она уже ожила в моих снах, она дышит и говорит со мной! Мне нужно снова увидеться с прорицателем.

Женщина молча отвернулась и стала смотреть на воду, а я пошел к капитану, который готовился подвести ладью к берегу на ночную стоянку. Шагая по палубе, я вдруг вспомнил о записке, которую прислала мне Тахуру перед моим отъездом. Она писала, что нашла что-то интересное, а значит, у меня еще есть какая-то надежда.