Дворец наслаждений
Шрифт:
Шесира распростерла объятия.
— Мой прекрасный сын! — пропела она. — Подойди, обними меня! Паис заставляет тебя слишком много работать. Или ты слишком много времени проводишь в пивной. Ты выглядишь совершенно изможденным. Как поживает Тахуру?
Увидев, что Камен замялся, я сразу понял, что происходит в его душе. Сейчас он сравнивает стоящую перед ним ласковую, милую женщину, уверенную в себе, ибо она занимает высокое положение, и ту, другую, почти чужую, с темным, хотя и незаурядным прошлым, которая вобрала в себя все его чувства и перевернула все его представления о добре и зле. Он подошел к приемной матери, позволил ей заключить себя в жаркие объятия, затем мягко отстранился и коснулся губами ее седеющего виска.
— Я выгляжу усталым, мама, только и всего, — сказал он. — Скажи мне, вы хорошо отдохнули? Как дела в Фаюме? Что будет сажать отец в этом году?
— Понятия не имею, — ответила она. — Они с управляющим все ходили, хмурились и что-то обсуждали. Я хочу попросить его расширить наш дом в Фаюме. Скоро он станет мал для нашей семьи, учитывая, что вы с Тахуру подарите мне внуков. Фонтан во дворе почти сломался, а твой отец все не может найти времени, чтобы вызвать каменщика. И все равно, — тут она улыбнулась, блеснув ровными зубами, — это благословенное место, и я ужасно люблю туда ездить. Правда, от постоянного безделья Мутемхеб стала совсем раздражительной, а Тамит приходилось чуть не силой усаживать за уроки.
— Из Тамит выйдет хорошая жена, тихая и спокойная, — заметил Камен. — Она добрый и милый ребенок, и совсем не амбициозна. Не дави на нее слишком сильно, мама.
Обведенные черной краской глаза Шесиры скользнули по лицу сына.
— Тебя что-то беспокоит, Камен, — тихо сказала она. — Теперь я ясно вижу, что с тобой что-то происходит. Я устала, голодна и очень хочу помыться, но вечером, прошу тебя, зайди ко мне. Каха! Вот ты где! Завтра я хочу услышать полный отчет о состоянии хозяйства, это касается тебя и Па-Баста. Приближается тиби, а с ним и праздник Коронации Гора. — Она вздохнула от счастья. — Как хорошо быть дома!
Я поклонился, и в это время из-за спин слуг, все еще таскавших вещи, показался Мен, который резко приказал мне следовать за ним. Зажав под мышкой свою палетку, я быстро подошел к нему, и вскоре мы оказались в тишине конторы. Следом за мной туда вошел Камен.
Мен, как обычно, острым взглядом окинул свою святыню. Затем, чуть улыбнувшись, предложил нам сесть. Камен занял один из стульев, а я, как всегда, уселся на полу, скрестив ноги.
— Ну? — спросил Мен, с видимым удовольствием садясь за свой письменный стол. — Как идут дела, Каха? Есть что-нибудь важное? О караване что-нибудь слышно? Камен, как ты себя чувствуешь? Надеюсь, лучше, чем перед моим отъездом.
Камен взглянул на меня, и я быстро рассказал хозяину, как идут дела в доме. Мен слушал внимательно, только иногда хмыкая или покашливая.
— Я привез отчет управляющего из поместья в Фаюме, — сказал он, — относительно видов на урожай с учетом разлива реки в будущем году. Завтра включи его в общий отчет. Шесира меня совсем доконала со своим фонтаном. Будь любезен, Каха, найди хорошего каменщика и отошли его на юг. Честно говоря, я бы на месте этого фонтана построил пруд с рыбками. В Фаюме тучи мух. Напиши также прорицателю и сообщи, что травы, которые он заказывал, прибудут вместе с караваном. Пусть подождет. Что-нибудь еще?
Я взглянул на Камена. Он сидел, сложив руки, и постоянно сглатывал слюну, словно пытался проглотить кость, застрявшую в горле.
— Да, отец, еще, — сказал он, — но я думаю, что тебе нужно сначала поесть и вымыться, прежде чем ты об этом узнаешь.
— Что-то серьезное? — поднял брови Мен. — Лучше я сначала узнаю, в чем дело, а уж потом пойду есть. Тебя что, уволил Паис?
— Нет, — нерешительно ответил Камен. Затем встал и, подойдя к полке, взял маленький резной ларец, в котором Мен хранил свои личные бумаги, и поставил его на стол.
— Речь пойдет об одном папирусе, который лежит вот здесь, — сказал он, — только я не знаю, с чего начать. В нашем доме находится Тахуру, отец.
— Что? В нашем доме? Почему же она не вышла поздороваться с нами, Камен? Она будет у нас ужинать?
— Нет, эту ночь она провела в комнате матери. Ее жизнь в опасности. Моя тоже. Нас ищет Паис. Мы…
Мен жестом остановил его.
— Сядь, — приказал он. — Каха, приведи сюда Тахуру и скажи Па-Басту, чтобы на стол не накрывали, пока я не скажу. И принеси нам кувшин вина.
— Каха должен остаться здесь, — сказал Камен. — Он тоже замешан в этом деле.
Мен уставился на сына.
— Мой писец? Мой слуга? Что здесь происходит? Вы что, сошли с ума, пока я отсутствовал? Каха, иди и делай, что тебе велят.
Поклонившись, я вышел из комнаты.
Тахуру молча сидела в комнате Камена, и я повел ее с собой. К счастью, нам никто не встретился. Из ванной комнаты раздавался плеск воды и женские голоса. Постучав в дверь конторы и впустив туда девушку, я пошел разыскивать Па-Баста, после чего вернулся, прихватив с собой кувшин вина.
Камен твердым голосом рассказывал историю, которую я знал слишком хорошо. Тахуру, выпрямившись, с бледным лицом, молча сидела на стуле. Я налил всем вина и занял свое место на полу. Мен, не сводя глаз с лица Камена, залпом выпил свою чашу и велел наполнить ее снова. Когда Камен закончил свой рассказ, кувшин с вином был уже пуст.
Долгое время Мен не произносил ни слова. Он сидел, сжав руки, но я знал, что сейчас он напряженно думает. Через некоторое время он провел ладонью по лысой голове и тяжело вздохнул.
— Если бы я не знал, кто твои родители, я сказал бы, что вся эта история — самая большая глупость, которую я слышал в своей жизни, — мрачно заметил он. — Генерал Паис — знатный и уважаемый человек, на его репутации нет ни единого пятнышка. Более того, он близкий друг твоего отца, Тахуру. Прорицатель лечит членов царской семьи, а кроме того, он величайший провидец Египта. Ты говоришь о двух самых влиятельных людях страны. У тебя есть доказательства, что вся эта история — не выдумки сумасшедшей из Асвата?