Дворец наслаждений
Шрифт:
— Госпожа Тахуру согласна тебя принять, — сообщил слуга. — Следуй за мной.
Он провел меня через первый этаж к маленькой комнатке в задней части дома. В комнате находилось большое окно, выходящее в сад.
— Писец Каха, — объявил слуга и, поклонившись, вышел.
Она сидела в кресле из эбенового дерева и смотрела в окно. Унизанные кольцами пальцы сжимали подлокотники кресла, ноги в золотых сандалиях покоились на низкой подставке. Простое белое платье из дорогой ткани спадало с ее узких плеч, лоб перехватывала золотая цепочка, к которой крепилась золотая сетка, удерживающая ее великолепные пышные
— Писец Каха, — хрипло произнесла она, — я полагаю, ты пришел сюда, чтобы задать мне вопросы о моем женихе. Я уже рассказала его слуге, Сету, все, что знала. Прости.
Я внимательно посмотрел на нее. Она сидела, стиснув зубы, но взгляд ее был направлен не на меня. Она не отрываясь смотрела в сад. «Я прав, — вдруг с восторгом подумал я. — Она все знает».
— Благодарю, что согласились принять меня, госпожа, — сказал я. — Мне известно, что генерал Паис сейчас беседует с вашим отцом, в то время как усадьбу обыскивают солдаты. Камен в безопасности?
Ее взгляд пронзил меня насквозь.
— О чем ты говоришь? — спросила она, и ее пальцы впились в подлокотники. — Откуда мне знать, в безопасности он или нет? Я молюсь за него день и ночь. Из-за переживаний я совсем потеряла сон.
— Я тоже переживаю, — сказал я, — и в данную минуту больше всего опасаюсь, что его найдут у вас. Думаю, вы разделяете мой страх.
Она еще держалась, но я заметил, как в ее глазах мелькнул ужас. Над верхней губой девушки выступили бисеринки пота, на высокой шее забилась жилка.
— Я больше не могу говорить с тобой, Каха, — сказала она, изо всех сил стараясь придать себе надменный вид. — Пожалуйста, уходи.
— Госпожа, — не отступал я, — я пришел к вам не с генералом. Мне не нужна смерть ни Камена, ни его матери, она нужна генералу. Я пришел сюда, чтобы предупредить их. Ведь вы знаете, где они находятся, не так ли?
Она почти без чувств откинулась на спинку кресла.
— Я по-прежнему не понимаю, о чем ты говоришь, — упрямо повторила она, — но если ты считаешь, что Камен в опасности, и хочешь ему помочь, я тебя выслушаю.
Мое сердце разрывалось от боли, и все же я с трудом сдержал улыбку. Бедняжка тряслась, как загнанная газель, но отступать было уже поздно.
Подавив в себе последние сомнения, я начал свой рассказ. Я понимал, что если я неправильно понял эту девушку, то сейчас рискую головой. Но ведь я писец, человек, который умеет понимать не только слова, а в Тахуру я не мог ошибиться. Слушая меня, она не сводила с моего лица своих расширенных глаз.
Рассказ занял много времени. Я рассказывал о своей жизни в доме Гуи, о юной Ту, которая жадно тянулась к знаниям и признанию и отчаянно хотела вырваться за пределы своего крестьянского мирка. Я рассказывал, как ее учили медицине, а заодно отравляли ей душу темными помыслами, которые, как подземная река, текли под чистым потоком наших с Ту отношений. Я рассказал, как ее забрали из нашего дома и отвели во дворец фараона, где ее поместили в гарем, ее, живой и послушный инструмент в опытных руках Гуи. Я спокойно говорил о том, как Ту родила сына, а потом впала в немилость, и как она в отчаянии пришла к Гуи, и тот дал ей мышьяк, как Ту смешала яд с маслом и передала его Хентмире, тогдашней фаворитке Рамзеса, как девушка сделала царю массаж, и как она умерла, а фараон выжил и приговорил Ту к смерти, когда царевичем было проведено расследование и тайна раскрылась. Затем казнь заменили ссылкой.
До этого момента Тахуру слушала не перебивая. Затем она подняла руку.
— Так, значит, Каха, — тихо сказала она, — ты жил в доме прорицателя и учил Ту. Более того, ты знал о заговоре против Рамзеса. Когда Ту арестовали, ты мог свидетельствовать в ее пользу и спасти ее, но ты этого не сделал. Так зачем же ты пришел ко мне сейчас?
Потрясающее самообладание. Она не собирается никого выдавать. Теперь ее руки лежат на коленях, только вот одна нога поставлена на другую, что говорит о том, что Тахуру очень страшно.
Я понимал ее, понимал, что она намерена спасти Камена во что бы то ни стало, но время шло, и мне нужна была ее помощь. Подойдя к Тахуру, я тронул ее за плечо.
— Я знал любовь только на словах, — сказал я. — В молодости я слишком часто разбрасывался этим словом — любовь к Египту, любовь к Маат, любовь к священным иероглифам, данным нам Тотом, любовь к уму и сообразительности Ту. Но, госпожа Тахуру, когда пришла пора доказать свою любовь делом, я сбежал. Любовь к себе пересилила все остальное. Только вчера я понял, что все эти годы жил со стыдом в душе.
— А что случилось вчера?
— Вчера я ходил в дом прорицателя, где встретился с генералом Паисом и госпожой Гунро. Во время нашей встречи было решено убить Камена и Ту, прежде чем они успеют попасть во дворец и рассказать фараону истинную историю Ту. Ничто не изменило этих людей. Они все такие же — алчные и жестокие. Но за годы службы в доме Мена я полюбил Камена, а Ту была для меня словно сестра. Я не позволю им погибнуть. Я должен искупить свою трусость.
— Генерал быстро приступил к делу, — заметила девушка уже более уверенно.
— Да. И он не глупец. Он понял, что единственное место, где могут спрятаться Камен и Ту, это ваш дом. Если сегодня он их не найдет, то завтра подошлет к вам своих людей, чтобы ночью они тайно обыскали усадьбу. Вы не сможете скрывать их долго.
— Генерал уже пытался их убить. В Асвате.
— Вот именно. И он не отступит.
Она некоторое время смотрела на меня, покусывая губы, затем встала и отодвинула кресло.
— Я читала записки Ту, — сказала она. — Твой рассказ совпадает с тем, что я уже знаю. Следуй за мной.
Она повела меня по коридору, через переднюю и вверх по лестнице в заднюю часть дома. Там был еще один коридор, и вскоре мы подошли к высокой двойной двери. Тахуру прошла вперед, я за ней и закрыл за собой дверь. Мы находились в ее комнате. Навстречу нам вышла служанка, поклонилась и тихо ушла. Двери вновь открылись и закрылись.
Подойдя к дальней стене, Тахуру открыла еще одну дверь. За ней оказалась маленькая комнатка, в которой стояли сундуки и полки с разнообразными париками, свитками папирусов, шкатулками с драгоценностями и стопками белья. В дальнем углу комнатки в темноте виднелась узкая лестница.