Дворняги, друзья мои...
Шрифт:
писал Борис Слуцкий о «профессии» собаколова. Конечно, в этой категоричности есть и поэтическая условность. Такая же условность, но только противоположного характера, присуща и повести Троепольского: писатель хотел показать, какими должны быть собаколовы в идеале… Но к нашему величайшему сожалению, большинство собаколовов – это опустившиеся люди, злобные алкоголики. Им приятно дыхание смерти, они не знают мук совести.
А каков моральный облик тех, кто разводит собак для производства шапок!.. Вот мы говорим, что у собак врождённая любовь к человеку. Вероятно, в предсмертные минуты, перед тем как отдать свою шкуру истязателю, собака воспринимает человека в виде страшного и мерзкого чудовища…
В предыдущем очерке я рассказал о том,
Совсем недавно подобные же сентенции о необходимости истребления «бродячих» кошек и собак в целях профилактики бешенства и лишая мне пришлось выслушать в 10-м домоуправлении города Павлодара. Что привело меня туда? 14 октября 1976 года в павлодарской газете «Звезда Прииртышья» появилась заметка «Не преподай урок жестокости», в которой цитировались письма читателей, возмущённых тем, что по инициативе домоуправления поймали большое количество кошек и собак, заперли их на сутки в слесарной мастерской одного из домов, и в течение всего этого времени жильцы слушали вопли обезумевших животных, пока, наконец, не прибыла специальная машина, и на глазах у детей с собаками и кошками «расправились соответствующим, а вернее сказать, несоответствующим образом». На этом цитата обрывалась – газета не хотела травмировать читателей подробностями. Но жильцы дома, где совершена была, акция, вовсе не были намерены щадить нервы читателей. Перед тем как зайти в домоуправление, я разговаривал с мастером фотокомбината В.С. Подкорытовой, с домохозяйкой Е.М.Амреновой, с учениками павлодарских школ Сашей Башлыковым и Ларисой Уваркиной. Неприглядная, вернее, страшная картина предстала передо мной с их слов. Поскольку санэпидемстанция прислала машину с открытым кузовом, собак и кошек пришлось умерщвлять тут же, в слесарной мастерской. Лариса Уваркина зашла в слесарку в тот момент, когда расправлялись с одной из кошек. Ей стало дурно, и она выбежала. Тем временем, привлечённые воплями, сбежались женщины из соседних домов, и по адресу работников домоуправления стали раздаваться тирады, мягко выражаясь, далеко не доброжелательного характера. В.С. Подкорытова, которая менее остальных проявила щепетильность в выборе слов, была потом оштрафована на 30 рублей. Протесты жильцов всё же возымели действие: из санэпидемстанции срочно прислали девушку, которая стала делать собакам уколы, после чего их можно было спокойно погрузить в машину. И вот с балкона четвёртого этажа ученики смотрели на трупы собак, лежащих в открытом кузове…
В 10-ое домоуправление я приходил два раза. В первый раз со мной разговаривали главный инженер А.В. Чупров и техник-смотритель М.Ф. Юдина, здесь же присутствовал главный инженер горжилуправления В.Н. Шнипов. Признаться, до встречи с ними я ожидал увидеть каких-то мрачных личностей, источающих злость и подозрительность, и поэтому я заранее настроил себя на воинственный лад. Оказалось, что это были весьма приветливые люди, и разговаривали мы почти не повышая голоса. Факты истязания животных они решительно отрицали, а то, что кошек и собак приходится вылавливать… Ну что поделаешь! Есть специальное постановление горисполкома, и его приходится выполнять самым примитивным способом. Главное – в городе нет профессиональных собаколовов. Вот и приходится обязывать работников домоуправления – слесарей и монтёров – ловить собак.
– А что, – присовокупил В.Н. Шнипов, – и вы бы их ловили, если бы вам приказали.
Я с трудом сдержал улыбку, мысленно представив себе шоковое состояние моих знакомых, которые вдруг увидели Наума Григорьевича Шафера, гоняющегося за уличным псом с проволочной петлей в руках.
…Трудно, ох, как трудно работать новоиспечённым собаколовам. Нет сноровки – вот и получаются накладочки. А жильцы домов, вместо того чтобы помогать выполнять постановление горисполкома, ведут себя безобразно, оскорбляют людей при выполнении
Тут бы мне впору и расчувствоваться – люди работают в поте лица, занимаются профилактикой заразных болезней, а им мешают, клевещут. Но я не расчувствовался – и в следующий раз пришёл в домоуправление вместе с Е. М. Амреновой и ученицей Ларисой Уваркиной. Теперь беседа «за круглым столом» не получилась. В кабинете главного инженера собрались работники домоуправления и среди них – «свидетельница», которая «ничего не видела, ничего не слышала, а живёт в этом доме, где якобы мучили животных». Когда Лариса начала рассказывать о том, что невольно увидела собственными глазами, её несколько раз прерывали: дескать, как не стыдно тебе врать, а ещё пионерка, сознайся уж, что это взрослые тебя подучили так говорить… Началась невообразимая перепалка между двумя сторонами со всевозможными взаимными обвинениями. Пожалуй, не стоит сейчас вдаваться в подробности. Возможно, что Е.М. Амренова действительно кое-где сгустила краски, а Лариса в силу своей детской впечатлительности излишне обострённо восприняла то, что увидела. Возможно, в конце концов, что работники домоуправления во многом правы, отвергая обвинения в жестокости. Дело сейчас в другом: даже самые ярые ненавистники животных стыдятся открыто провозглашать свои взгляды. Это хороший симптом!
Но всё же живуч мещанин, и умеет он приспосабливаться к любым кодексам так, что формально к нему и не придерёшься. Жила во дворе одного из домов по улице Бебеля большая добродушная дворняга Динка. Она была всеобщей любимицей, и ребята построили для неё будку. Когда Динка принесла восьмерых щенят, у будки началось дежурство. За «кормящей матерью» ухаживали, приносили вовремя еду. Ребята, возвращаясь из школы, первым делом заглядывали в будку, оставляли Динке остатки из школьного буфета, а потом уже шли домой. Взрослые тоже довольно снисходительно относились к собаке и не запрещали своим детям ухаживать за ней. Но нашёлся человек, которому не понравилось, что во дворе живёт собака. Это был некто Прокопьев, пенсионер. Нет, он не стал открыто проповедовать свои «антисобачьи» взгляды. Он стал перед соседями произносить проникновенные речи о детях, продолжателях наших дел и стремлений, о детях, которых необходимо беречь от случайных заразных заболеваний, чтобы они росли радостными и счастливыми. Нетрудно догадаться, чем закончились все эти речи. К будке подъехал «собачий» фургон… Но здесь мне хочется рассказать об одном замечательном человеке, проявившем подлинное благородство души. В тот момент, когда собаколовы бросали в мешок слепых щенят, мимо будки проходил режиссёр Павлодарского театра Геннадий Александрович Офенгейм. Он уговорил собаколовов отдать ему щенят вместе с матерью.
– Первый раз видим такую смирную собаку, – сказал один из собаколовов. – На неё и петли не надо. Мы хотели её голыми руками бросить в машину.
И вот Геннадий Александрович привёл к себе в дом большую дворнягу с восьмью щенками. А надо сказать, что в квартире жил свой, «законный» пёс – дракхарт Фреди, да ещё кот Тимофей. И вот в течение целого месяца в квартире Геннадия Александровича проживали одиннадцать животных, а его жена и сын ухаживали за ними, убирали комнату от нечистот. Когда щенята подросли и окрепли, о них позаботились артисты театра. Они взяли щенков с собой на гастроли по области и распределяли среди жителей сёл. А Динка, к всеобщей радости ребят, вернулась живой и невредимой в свою будку. Но увы, у этой истории всё же грустная концовка. Пенсионер Прокопьев добился-таки своего. Когда Геннадий Александрович уехал на работу в город Кизел Пермской области, Динка лишилась своего главного защитника. Её быстро «ликвидировали», а будку – уничтожили. Вот и всё…
Благополучный и самодовольный мещанин не в состоянии понять человека, видящего в животных своих «меньших братьев». И если он сам держит на цепи собаку, то лишь с утилитарной целью – чтобы дом сторожила. Разумеется, что к порогу этого дома он её никогда не подпустит. «А ещё интеллигент», – ворчит мещанин, узнав, что его сосед содержит собаку в квартире.
Мне посчастливилось познакомиться с прекрасным артистом, мастером художественного слова Ильёй Яковлевичем Дальским. В каком бы городе он ни гастролировал, всегда и всюду в течение 12 лет с ним неизменно были две его собачки – Кнопочка и Пиф. Не стоит рассказывать, как ему удавалось «прописывать» их в гостиницах. Здесь важен аргумент, которым оперировал он и его жена Екатерина Осиповна:
– Это члены нашей семьи!
Прежде я задавал себе вопрос: почему, например, собака не сходит с ума от многолетнего сидения на цепи – ведь кроме двора и высокого забора, она ничего не видит? Позже я прочитал такие слова в эссе Метерлинка «Наш друг – собака»: «С несомневающейся уверенностью, без принуждения, с удивительною простотою, она, считая нас лучше и могущественнее всего существующего, изменяет ради нас всему животному миру, к которому принадлежит, и без всякого угрызения совести отвергает свой вид, родных, свою мать и своих детёнышей».