Дворянин великого князя
Шрифт:
Мы разделились, я пошел сюда — в сторону Картымазовки. У самого горелого леса слышу, пробирается кто-то осторожно. Я — за куст. Смотрю, едет верхом чужой мужик с оружием и оглядывается. Я подождал, убедился, что он один, и выхожу на него с самострелом. Но он не испугался, даже улыбнулся так широко. "О, — говорит, — я как раз тебя ищу, ты небось медведевский? А у меня к твоему хозяину письмецо с добрыми вестями имеется". Ну, я же не дурак! "Отлично! — говорю, — слезай с коня, мил человек; я тебя сейчас отведу к Медведеву, сам ему и передашь". — "С удовольствием, — обрадовался он, — давно, — говорит, — хотел взглянуть на этого замечательного человека!" — и с коня слезает, И тут нога у него в стремени застряла — одной на земле стоит другую выпутать не может. Ну, хотел я ему помочь, а он меня медной рукояткой нагайки — бац по голове! Очнулся, башка трещит, все как в тумане, вижу, — письмо рядом валяется, самострел подальше в кусты кинутый, а он осторожно так, чтоб не шуметь, верхом уходит. Ну, я его и это… Лежа, значит, ножичком засапожным, как вы учили, шагов за десять был…
— Насмерть? — с досадой спросил Медведев.
— Так ведь, Василий Иванович, башка лопается, прицелиться трудно, боялся, что уйдет… Прямо в сердце… Даже не пикнул.
— Плохо, Ивашко. Очень плохо.
Ивашко прерывисто вздохнул.
— Я знаю.
— Если так дальше пойдет, вас всех через неделю перебьют, как зайцев! Кто это тебя учил подходить с самострелом близко к человеку, которого держишь на прицеле? Скажи спасибо, что рука у него была слабая, — от моей не уцелела б твоя глупая башка! Давай письмо!
Ивашко, низко кланяясь, поспешно протянул скомканный лист.
Василию Медведеву — Ян Кожух Кроткий.
Хочу дать тебе добрый совет, соседушка. Вместе с новыми друзьями твоими Картымазовым и Бартеневым проси-ка ты князя Семена Ивановича Бельского, чтоб принял тебя на службу, а землю свою отдай короне Великого князя Литовского и короля Польского Казимира!
Только из благодарности за услугу, которую ты нам всем на литовской земле оказал, выкурив из этих мест разбойника Антипа Русинова, мы даем тебе возможность вспахать свое поле, чтобы ты и тати твои не померли с голоду. Эта заслуга будет учтена также при пожаловании новыми людьми и землями, когда перейдешь на нашу сторону. Ты, похоже, парень боевой — у нас таких ценят.
Решай до полудня мая седьмого, а то, гляди, не собрать тебе урожая с того, что готовишься сеять, или я не буду
Ян Кожух(Кроткий).
Медведев вспомнил Антипа.
А тебе теперь, Василий, за подвиги, которые ты тут ежедневно творил, самому расплачиваться придется.
А потом Картымазова.
"Меч живет хмельной минутой схватки. Меч не думает о завтрашнем дне…" Значит, вот он и наступил, этот завтрашний день… Тем лучше! Может, теперь-то, наконец, повоюем по-настоящему.
Он молча дал прочесть письмо Кожуха друзьям и обратился к Ивашке:
— Убитого хорошо осмотрели?
— Да. Яков осматривал. Ничего приметного, но он с тобой об этом поговорит.
— Хорошо, Передай отцу: приготовиться к отражению набега. За смерть гонца могут отомстить. Пусть Алеша Кудрин немедля ложится спать. Ночью у него будет работа. А ты, за то, что позволил себя ударить, наказан. Будешь помогать женщинам по хозяйству. Все.
Ивашко низко поклонился, пряча покрасневшие от стыда щеки, и вскочил на коня.
— Можем продолжить наш совет, — повернулся Медведев к друзьям.
Они вернулись в горницу и сели за стол. Прежде всего, — обратился Василий к Филиппу, — если это не секрет, объясни мне, что означают темные Намеки Кожуха о твоем отце и его возможном заточении в Москве!
— Понятия не имею! — воскликнул Филипп. — Батюшка уехал в тот день, когда ночью произошло нападение…
— Да, я знаю, — сказал Медведев, — мне говорил Федор Лукич, и я сам — лучший свидетель, поскольку, судя по описанию, именно его я встретил под Медынью, куда он направлялся.
— Совершенно верно! — подхватил Филипп. — Батюшка так и сказал нам с Анницей: он едет сперва в Медынь, а затем, если понадобится, в Москву по наследственным делам, и оставил в шкатулке запечатанное письмо, велев нам вскрыть его ровно через два месяца, если он не вернется. При этом батюшка тут же заверил, что его поездка не представляет ни малейшей опасности и он оставляет завещательное письмо из обычной предосторожности, ибо дорога — всегда дорога, мало ли что… Он оформил переезд в монастыре, законно переправившись на московскую сторону и получив свидетельство об этом. В Московском княжестве ему ничего не могло угрожать, и поэтому я не верю ни единому слову Кожуха. Этот мерзавец не может оказать на меня никакого давления: я такой же подданный короля Казимира, как и он, с той лишь разницей, что не нанимался на платную службу у князя Семена Бельского, а остаюсь независимым вольным дворянином! Думаю, он просто знает об отсутствии батюшки и хочет запугать нас с Анницей!
— Возможно, — согласился Медведев и повернулся к Картымазову. — Я обещал вчера поделиться с тобой некоторыми мыслями о том, как вызволить из плена твою дочь. Однако сначала я хотел бы узнать, что вам известно о Кожухе, о его людях, имуществе, о землях, которыми он владеет, ну, в общем, все…
— Мы не знаем всего, — ответил Картымазов, — но все, что знаем, расскажем. Синий Лог — большой, неплохо укрепленный двор, обнесенный крепким частоколом, на той стороне, недалеко от берега Угры, наискосок от Березок, ближе к монастырю. Это центральная усадьба довольно солидного имения. Его земли тянутся на запад почти до Десны. На них — около двадцати деревушек, многие из которых тоже хорошо укреплены. Поскольку ты в этих местах человек новый, Василий, мне придется рассказать вкратце, что здесь происходило в последние годы, иначе не понять тебе наших отношений. Тридцать лет назад, в сороковых годах, отец нынешнего московского князя Василий Темный жестоко воевал за престол со своим родственником Дмитрием Шемякой, который, как говорят, ослепил его в темнице. Оба они по очереди сидели на московском престоле, и оба были в близких семейных связях с великими литовскими князьями. Бояре и служилые люди присягали на верность то тому, то другому — кто больше давал — и, соответственно, получали земли в кормление то от одного, то от другого. Наконец, Василий Темный победил окончательно, а Шемяка окончательно проиграл и убежал в Литву, где и остался до конца дней своих, а теперь его внуки — Шемячичи — литовские князья. Из-за всей этой неразберихи здесь на Угре образовалось множество земель, владельцы которых служили то Литве, то Москве, а часто даже, как у нас тут говорят, — "на обе стороны". Вот тебе пример: отец Филиппа, Алексей Бартенев, всегда ладно служил Шемяке и получил от него эти земли на той стороне Угры. Мой отец служил Василию и получил землю здесь. Предыдущий, убитый хозяин Березок, Михайлов, перешел служить Москве, но его отец был еще литовским подданным. И вот, когда недавно король Казимир и Великий князь Московский договорились, что рубеж меж княжествами пройдет по Угре, началась вся эта катавасия. Мне кажется, говоря просто, дело обстоит так: каждый отдельный человек хочет устроить свою жизнь, как ему лучше, и, естественно, стать побогаче, а потому при удобном случае готов отхватить себе любой кусок земли любой ценой. А каждый монарх жалуется другому на разбой его людей, но своих за те же действия не наказывает, ибо тоже не прочь, чтоб земель в его княжестве прибавлялось. Вот что такое порубежная война, которая тянется у нас уже больше тридцати лет. Теперь вернемся к Синему Логу. Пока им владел старый князь Иван Владимирович — отец нынешних Бельских, у нас тут царили мир и покой. Когда он умер, начались беспорядки. Насколько я знаю, Синий Лог был завещан князю Федору Ивановичу, старшему сыну, человеку очень мирного и спокойного нрава, но он здесь редко бывал. Потом Синий Лог почему-то перешел к князю Семену Ивановичу, младшему сыну, прозванному Иудой за предательский и жестокий нрав. Немедля вокруг начались убийства, грабежи, захваты земель, словом — настоящая война. Потом снова все утихло — Синим Логом стала владеть их сестра, Агнешка, супруга гетмана Ходкевича. А с прошлого года там вдруг опять стал хозяйничать Семен, точнее, от его имени — Ян Кожух Кроткий — и сразу снова начались побоища — вот тогда-то и был убит со всей семьей Михайлов — твой, Вася, предшественник… Но пока здесь был Антип, он своими набегами постоянно ослаблял Семена, а сейчас. — Картымазов замолчал.
— Понял, — сказал Медведев. — Что ж — я виноват, мне и отвечать. Уверен, что мы без особого труда справимся с Кожухом, и я знаю, как это сделать, но прежде всего необходимо вызволить Настеньку. Прошу внимательно выслушать меня. Предлагаю следующий план…
Очень любопытно было Медведеву узнать, как же на самом деле охраняют имение его новые люди, а потому, возвращаясь от Картымазова, он поехал не по дороге, а, петляя по лесу и применяя известные ему приемы, попытался приблизиться к своему дому незамеченным.
Это ему почти удалось — только возле обломков частокола вынырнул из-за березы ухмыляющийся Клим Неверов со своим любимым копьем, в использовании которого действительно большим мастером был. Медведев вовсе копьем не пользовался, а потому в диковинку ему было наблюдать несколько дней назад, когда Неверов показывал на лужайке свое искусство, — окованным древком он отражал удары меча, сабли и поражал врага неожиданными и в бою, несомненно, смертельными ударами, против него был бессилен любой всадник, а метал он копье с такой огромной силой, на такие расстояния и так точно, что Медведев был искренне удивлен: что касается военных штучек — он многое повидал, но такого — еще никогда.
— Проверить охрану хотел, Василий Иваныч? — лукаво спросил Клим. — И как — доволен?
— Недоволен, — строго сказал Медведев. — Куда годится охрана, при которой можно подъехать к самому дому, — он кивнул на развалины, виднеющиеся меж березок.
— Да неужто в лесу не заметил наших? — с притворной тревогой спросил Клим.
— Да это не я их должен замечать а они меня, — почуял подвох Медведев.
— Позволь доложить, хозяин: не сходя с этого места, знаю весь твой путь. Как рубеж нашей земли от Картымазовки переступил, так все лесом, петляючи, шел, потом мимо сухого ясеня через ельник, после в дубнячке постоял, послушал, огляделся и березками, березками прямо сюда. Верно?