Двойная честь
Шрифт:
– Если только в этом дело… Но скажи, Корт, ведь в этом все дело? Ты можешь мне сказать то же, что я тебе сказала? Отбросив в сторону мои титулы и свои дела?
Убийца вновь улыбнулся – хитрая девчонка брала его за горло. От природы это или от большого ума, но у нее получалось. Он вздохнул, чувствуя, как вот уже прорывается наружу то, что давно сдерживал и отгонял, считая игрой воображения:
– Да. С некоторых пор ты так дорога мне, что я сам не свой… А с Майей – тут все просто. Вместо целительного настоя там, в черничнике, она подсунула мне что-то приворотное…
Аврора
Прежде чем ознакомить Корта со своей идеей, она вновь обняла парня, а потом и поцеловала. Только не в щеку, как тогда – в лесу, а по-настоящему – в губы. И с наслаждением почувствовала ответное движение его губ.
– Родной мой, – сказала Аврора необычные для нее самой слова – но они так легко нашлись и вырвались, – родной мой, все просто, очень просто. Тебе всего лишь нужно принять предложение нашего капитана и стать верным рыцарем моего отца. Ты спас меня, ты спас Крола – ты сразу займешь при императорском дворе блестящее положение. О том, что ты Шип никто и думать не будет. Об этом и я тоже позабочусь. Ты только доверься мне…
Говоря, она вдруг заметила, что с лица Корта потихоньку сходит то умиротворенное и счастливое выражение, которое появилось после поцелуя. Его брови сперва взметнулись вверх – от изумления. Такое бывает тогда, когда человек ушам своим верить отказывается. Потом брови замерли в странном изломе – будто Корт слышал да не понимал, отказывался понять то, что ему говорилось. И, наконец, к концу речи Авроры, брови молодого человека грозно сошлись друг с другом, не обещая ничего хорошего от своего хозяина.
Губы убийцы поджались, лицо словно окаменело. Обнимавшая его девушка заметила, что он сам весь похолодел, будто гранитная статуя.
Корт расцепил руки Авроры, высвобождаясь из такого плена, которого без лишних раздумий возжелал бы любой парень в империи лорда Исидора, оттолкнул от себя наследницу престола и сказал, тихим, но твердым и низким тоном:
– Я никогда не стану служить тому, кто уничтожил мой дом, мою семью, мой народ! Никто и ничто меня не заставит! – сказал и поднялся, чтоб уйти.
Аврора тоже подскочила. Это его преображение и ее преобразило. И ввергло не в лучшее расположение духа.
«Какой наглый! Какой гадкий! Ему что, каждый вечер наследницы престола в любви признаются?! Каждый вечер, что ль, такие умопомрачительные предложения делают?!» – мысли девушки запылали черным и едким пламенем.
– Ну и вали в свои леса! – выкрикнула она. – В Мирму или куда ты там собирался. Лазай по деревьям, целуйся с рыжей. Что стоишь? Проваливай! – топнула ногой и махнула рукой Аврора, совсем как на своих немых служанок в минуты гнева.
– Вы забыли то, леди, что я обещал вам и вашему спутнику – капитану, – ледяным тоном ответил Корт. – И вам придется терпеть меня до ближайшей крепости, верной императору.
– Что ж, потерплю. Не велико несчастье, – надменно хмыкнула Аврора, схватила свой плащ, который валялся в сене, величественным движением набросила его на плечи и, широко шагая, направилась к избушке: теперь свежий воздух и соловьиные трели ее совершенно не радовали.
Корт проводил ее горящими желтым огнем глазами и опустился обратно в сено. Тут же охнул, испытав небольшой дискомфорт, и теперь из-под себя вытащил свои же клинки.
– Вот так история, – процедил сквозь зубы и зашвырнул рубцы на самый верх стожка, резко, зло. Никогда он так не обращался с любимым оружием, но сегодня был повод…
* * *
Что-то там на огоньке Бок-бочок румянит?
Что-то в темном погребке Хмелем-медом пахнет?
Ой, спеши-спеши на стол Окорок румяный, И мне в кружку, не на пол Лейся взвар духмяный…
Это пел капитан Крол. Не особо музыкальным голосом. Зато с весьма довольным видом. Рано утром, пока путники седлали лошадей и собирали дорожные мешки, за вторую золотую монету хозяйка Ивки вытащила из дальнего темного чулана оплетенную кожаными ремнями бутыль и вручила ее рыцарю (Крола она посчитала самым главным в маленьком отряде – из-за роста, широкоплечести и грозного меча при поясе), со словами «это вам в дорогу, чтоб веселей ехалось». Золото, как и предупреждал Корт, творило с горбуньей чудеса.
Рыцарь глотнул из бутыли, как только Ивка скрылась за поворотом, и пришел в восторг – внутри оказалось вполне сносное густое виноградное вино.
– Ишь ты, на какое сокровище мы ее раскрутили, – хмыкнул рыцарь и опять приложился к бутыли – уже не ради одного глотка, а для добрых трех. – Попробуй, друг-Шип, – и протянул вино Корту.
Тот отказался.
– И это правильно, – согласился бывший капитан. – Пока один пьет, второму надо быть начеку. Мда, – и сделал еще один глоток, затем поворотился к Авроре. – А вам, юная леди, не желается хлебнуть?
Аврора скривилась, дав понять, что не собирается заниматься возлияниями. Ей вообще сейчас желалось, чтоб никто с ней не разговаривал и даже не смотрел в ее сторону. Девушке хотелось одиночества и тишины. После откровенных разговоров с Кортом ей так и не удалось заснуть. И всю оставшуюся ночь она провела, крутясь на своем сундуке и мешая клопам обедать. От слез, которые просились наружу, сдерживала лишь одна мысль: утром, после ночных рыданий, ее лицо будет выглядеть ничуть не лучше перекошенного и большеносого лица старой горбуньи…
– Один глоточек, – попытался уговорить Аврору бывший капитан. – За наш общий успех – святое дело!
– Успехом пока не пахнет, – отозвался Корт. – И я бы советовал дать шпоры лошадям, потому что за нами – погоня. Наверное, князь Трифор не посчитал ваши слова надежными охранными грамотами.
– Погоня? – не поверил рыцарь, закупоривая бутыль и оборачиваясь назад. – Что-то не вижу, – пожал плечами, оглядев дорогу.
– Вон то пылевое облако, – указал Корт. – Это конный отряд. Он движется быстро. Уверен, это дружина Трифора. Если сейчас появится Или, значит я прав.