Двойная игра
Шрифт:
— Это могли сделать и сами преступники, — добавляет Вернер.
Они опять принимаются за работу, исследуя почву сантиметр за сантиметром. Они скребут ее щепками и голыми руками. Иногда им попадается мелкий светлый камешек, и в этот момент они ощущают что-то вроде удара током. Обманувшись, они разочарованно продолжают копаться дальше, медленно продвигаясь вперед. Перед Йохеном небольшой кусок моха. Он медленно приподнимает его, а затем не спеша поднимается сам.
— Не найдется ли у вас ножичка? — В его голосе звучит скрытый триумф, от этого он даже осип немного.
Оба его товарища замирают и неподвижно глядят на него — лицо Йохена сияет.
— Ну, конечно, опять тебе повезло! — восклицает Вернер. Он достает из кармана брюк большой складной нож с костяной ручкой
Холле переводит глаза туда, куда смотрит Йохен. Осторожно погружает лезвие в мох. Затем в его руке оказывается что-то, что он сначала обдувает, протирает и уж затем показывает товарищам. На его ладони лежит, сверкая своей первозданной белизной, вторая фишка для игры в го.
12
Чего, собственно, хочет янки? Почему волнуется Сергей Антонович? Что нужно другому человеку, подключившемуся к проводу? Все это — вопросы, которые возникают перед Вернером в душном и жарком бункере, где расположен центр управления связи. А Йохен Неблинг узнает лишь, как могут пригодиться грибы, если собираешься залезть на телеграфный столб.
Можно было только удивляться, что они собирались использовать Йохена Неблинга не там, где у него были наиболее сильные позиции, не на его предприятии. Наши первые выводы по этому поводу шли в двух направлениях. Во-первых, следовало предположить, что в нашем новом секторе военной электроники один «глаз» они уже успели внедрить. Мы начали шаг за шагом, если можно так выразиться, простукивать стены в поисках пустого места — разумеется, крайне осторожно, чтобы невзначай не затронуть систему их сигнализации и не вызвать тревоги. Это навлекло бы подозрения на их нового агента. Во-вторых, следовало предположить, что Неблингу предстоял длительный путь по инстанциям фирмы. Почему они хотят использовать его в качестве оперативного военного шпиона? Порученное ему рискованное дело не соответствовало ни структуре его личности, ни его квалификации. Это задание нисколько не хуже мог выполнить любой более или менее мобильный радиолюбитель. Но они, вероятно, строили планы не только в расчете на сегодняшний день. А может быть, они еще не приняли окончательного решения? Или приступили к созданию стратегического резерва? Но тогда для какой надобности? Мы решили отложить все эти вопросы до тех пор, пока не будем знать больше.
Когда Йохен, вернувшись с первой встречи с Баумом из того странного кафе для любителей го, делал свой первый доклад, я обратил внимание на его способность подмечать детали. Мы немного посмеялись над его страхами по поводу гипотетических дырок в носках. Он хорошо помнил, что ботинки, снятые посетителями перед входом, все без исключения были консервативного — и довольно дорогого — «будапештского» покроя. Интерьер задних комнат он описывал так подробно, что восточноазиатский стиль «модерн» прямо-таки вставал перед глазами. И о человеке, с беззастенчивой откровенностью представившемся ему как доктор Баум, я также смог составить точное представление. Я будто видел, как он жонглирует двумя фишками го, перебрасывая их с ладони на ладонь, слышал, как вызывающе они клацают друг о друга.
Это была не просто небольшая придурь, не просто двигательная расторможенность. Я истолковал это как снобистский жест убежденного скептика, испытывающего радость от игры в рулетку судьбы. Этот тип гибкого, легко перестраивающегося интеллектуала в аппарате секретных служб противника был сравнительно нов. В известной мере тем самым подтверждались наши выводы относительно более утонченных методов работы, к которым перешла, западноберлинская резидентура ЦРУ. Мы должны были настроить себя на отнюдь не безобидную для пас смену персонала в стане противника. В своих собственных кругах эти молодью парни, которым была присуща изрядная доля самоуверенной надменности и снисходительно-покровительственного отношения к другим, получили прозвище «яйцеголовых». Так их презрительно именовали старые практики. Однако нетрудно было представить .себе, что
С ухмылкой, скорее всего для того, чтобы немного попровоцировать меня, рассказал Йохен о пожеланиях успеха и счастья, которыми его снабдил Баум на дорожку перед предстоящим визитом к «старшему брату». Я же лишь отметил про себя, что он обладал не только глазами, умевшими четко видеть, но и ушами, способными хорошо слышать.
Однако вначале дело со «старшим братом» пришлось иметь мне, поскольку было очевидно, что без основанного на полном доверии взаимодействия с советскими военными властями и органами безопасности у нас ничего не выйдет. Действовать надо было незамедлительно. Сроки, поставленные доктором Баумом, оказались очень жесткие. Между прочим, это свидетельствовало с том, что речь идет о намерении по-настоящему проверить Йохена Неблинга. Все это требовало крайней осторожности и тщательной подстраховки.
Прибегая к такой проверке, они, вероятно, исходили из следующих соображений. Если новый человек не подставной, то у него возникнут лишь трудности личного порядка, обусловленные спецификой полученного задания. Если же он подставной и действует по заданию противника, то последний должен провести столько координированных и подготовительных мероприятий, что непременно попадет в цейтнот. Выполнение задания в срок явится, таким образом, ответом сразу на два вопроса: годен ли человек для порученного дела и не является ли он «двойником»?
С моим советским партнером я познакомился непосредственно на месте предстоящего действия. Он был коренаст и грузен и на первый взгляд производил впечатление человека угрюмого, лишенного чувства юмора. Впрочем, может, он просто плохо выспался. Знакомясь со мной, он ухитрился произнести слов меньше самого необходимого минимума. А заглянув в его холодные серые глаза, я решил, что этот человек в довершение ко всему еще и вспыльчив. Он был старше меня по званию, но ничем это не подчеркивал — вел себя как хозяин, принимающий гостя. Мне он представился Сергеем Антоновичем.
В бункере было чересчур жарко натоплено для этого времени года и потому невыносимо душно. Однако, поскольку радист, молодой блондин с коротко остриженной шарообразной головой, и выделенный в наше распоряжение переводчик, старший лейтенант с восточными чертами лица, даже не подумали расстегнуть воротники своих гимнастерок, я тоже постеснялся расстегнуть свой гражданский пиджак. Атмосфера в этих бетонных стенах была строгой и напряженной.
На карте с обозначениями линий и объектов связи я еще раз показал местонахождение нашего человека на границе между лесными участками 243 и 244. Нам нужно было быть уверенными, что там в течение ближайших двух часов патруль не появится. Сергей Антонович заверил меня, что этого не случится. Я указал также на отмеченную голубым воздушную телефонную линию, проходившую по лесистой местности от полигона к расположению штаба, чтобы еще раз убедиться, что товарищи подготовили именно ту, а не другую линию. Сергей Антонович отвечал обстоятельно и неторопливо, даже пожалуй, как-то тяжеловесно, будто в этой бетонной парилке ему вообще было трудно говорить.
— Мы будем вести передачи только в течение двух часов из штаба в подразделение, которое согласно приказу уже четыре дня располагается вот здесь, — ткнул он иголкой циркуля в карту. — Мы передадим долгосрочный прогноз погоды, который, как обычно, не оправдается. — На его лице при этих словах не появилось ни тени улыбки. — Потом последует информация о текущих делах: назначение на должности, перемещения, поощрения. Далее последуют сообщения, касающиеся снабжения и сроков ремонта техники. Все это им абсолютно ничего не даст. Передача пойдет в обычной форме — частично открытым и частично зашифрованным текстом. — И он указал взглядом на столик телефониста, где висели кодовые таблицы на сегодняшний день.