Двойная жизнь профессора Ястребова

Мамыко Галина

– На ваш взгляд, Ястребов любил Ксению?

– Конечно. Это вне сомнения. Он мог встречаться лишь с теми, в кого горячо влюблялся. Он был страстным человеком по жизни. И он самовлюблённый. Он не допускал мысли, что его, столь великого и необыкновенного, кто-то осмелится бросить. Он считал, что только ему принадлежит право бросить женщину. Но вот женщинам он в таком праве отказывал. Вот здесь, мне думается, и кроется причина убийства. Скорее всего, Ксения задумала уйти от профессора. И он узнал об этом. Или от других, или она сама ему сказала. Видно, она разочаровалась в нём. Её глаза открылись. Она многое поняла. Осознала свою ошибку. А он подобного

не потерпел.

– Это убийство – в состоянии аффекта или хладнокровное действо, ваше мнение?

– Он импульсивный человек, вспыльчивый. Необузданный в чувствах. Горячий, подверженный приступам бешенства. В порыве бешенства может и убить, как теперь видим. А был ли аффект, или нет… То, что он потом в суде рассказывал о своём аффекте, это дело десятое. Надо помнить, Ястребов обладает актёрским талантом. Он умеет влиять на людей. Не зря его приглашали на работу в театр, он снимался пару раз в кино.

– А жёны сочувствовали его историческим интересам, увлечению реконструкциями, французской историей?

– Конечно. А иначе и быть не могло. Рядом с ним могли быть лишь те, кто полностью разделял его взгляды и помогал в работе. И Маша, и Марина, а потом и Ксения одинаково активно вместе с Ястребовым принимали участие в реконструкторских сражениях, походах, балах. Меня много раз просили прийти в их квартиру, чтобы помочь его той или иной жене в сервировке стола, в нарезании салатов.

– Какая у Ястребова квартира? Есть ли там место, где можно спрятать труп?

– Квартира огромная. Пять комнат. Высокие потолки. И уж где спрятать труп, не проблема. Тем более он строго следит, чтобы гости не разбредались по квартире. У него жёсткий регламент, и каждый делает то, что скажет Ястребов. На какой стул сесть, куда одежду повесить, ничего самовольного, никаких заглядываний в другие комнаты.

– Кстати, вы слышали новость? Дом, где проживал профессор Ястребов, войдёт в список туристических маршрутов по бандитским переулкам. Экскурсии планируют начать уже в следующий сезон.

– Так уже и сейчас туда экскурсии водят, и вообще там стихийное паломничество. Я сама видела, своими глазами. Прямо достопримечательность какая-то теперь, этот дом. Люди, которые там живут, недовольны, говорят, звонят в двери, вопросы задают, в подъезде толчея. Фотографируют, видео снимают, селфи.

Глава 9. «Оборотень», роман

Отрывок. Раздел: проза. Черновик. Сайт «Творческий подъём».

Автор: А. В.-П.

– Я не знаю, что это было. Это невероятно, – сказал он.

В зале было тихо. Он опустил голову. Ему не хотелось смотреть на людей. Но и молчать он не мог. Ему было жутко наедине со своим молчанием и с этой тишиной вокруг. Это напоминало ему ту ночь.

Вот так же было тихо в доме. Тихо на улице. И только эта страшная луна. Она словно закрывала полнеба. Огромное ночное солнце. Полнолуние. Он всегда плохо переносил его. В такие ночи он не мог спать. Его мучило что-то. Он не знал, что. Но было не по себе. А в ту ночь…

Он заметил, что говорит вслух. Ну и пусть. И продолжил.

– В ту ночь словно мурашки бежали по моему телу. Я буквально ощущал, кто-то чужой, мерзкий… ну, как это говорят, будто злой дух… он грыз меня изнутри и давил на мою душу. Я хотел выть, терзать себя, кататься по полу от невиданного приступа меланхолии. Я называл обычно вот такое своё состояние меланхолией. На меня находило обычно в полнолуние. В такие ночи я пил. Пил много. А потом просто валился с ног и ничего не помнил.

Но на этот раз вместо стакана водки я решил взять в руки пистолет. Будто зверь сидел во мне, так я был зол. Этот зверь стал мною. И диктовал мне свою волю. И этот зверь говорил мне: «Убей её! Тебе станет легче!»

Я всегда ревновал её. Я боялся потерять её.

В ту проклятую ночь Ксения была как никогда красивой. Но вот что странно. Я смотрел в её чёрные глаза и видел в её взгляде – ведьму. Я по-новому вдруг увидел её красоту, под другим углом зрения: видел её чёрные-пречёрные, длинные, до самой талии, волосы, бледную, как у покойницы, кожу, хищный профиль, хищное выражение глаз, и я видел за всем этим ведьму.

О, она ведьма, вдруг подумал я с ужасом. Её алые ногти показались мне кровавыми. Её выкрашенные красной помадой губы тоже казались мне кровавыми. В иные мгновения в её чёрных глазах я видел свет красных огней, как это случается в темноте у хищных животных.

Ужас пронзал меня, я весь дрожал от непонятного возбуждения и животного страха пополам с ненавистью. Такую же ответную ненависть я обнаружил, как мне показалось, и в ней.

Мы ссорились в ту ночь. Сейчас мне уже не представляется важным, из-за чего. Сейчас мне кажется важным другое. То, что я видел в её взгляде ненависть. В её голосе я слышал злобу, когда она вопила мне в лицо: «Ублюдок!».

Ястребов поднял голову, быстро взглянул на людей, убедился, его внимательно слушают.

Он сжал пальцами холодную металлическую решётку той клетки, в которой его заперли. Он сжимал решётку изо всех сил, как будто пытался сломать прутья. Он, наконец, разжал пальцы, отодвинулся вглубь клетки, закрыл лицо рукой. Была заметна грязь под его отросшими ногтями. Он сильно сутулился, и низко склонял голову, как бы желая спрятать от всех небритое, неопрятного вида, помятое лицо старого человека. Он говорил глухим, прерывающимся голосом, почти бормотал, это доставляло неудобство присутствующим и вынуждало напрягать слух, чтобы понять невнятную речь.

– Вы поймите, такого никогда не было со мной. Это впервые, – говорил он. – Это ужасно! Мы с ней оба потеряли контроль над собой. Я не понимаю, как всё это произошло. Я ведь прожил долгую жизнь. И любил многих женщин, и меня любили. И были конфликты, ссоры. Но чтобы такое… Это чудовищное несчастье.

Он путался, говорил бессвязно. Перескакивал с одной мысли на другую. Начинал плакать, плач переходил в рыдания, он бился головой о решётку. Адвокат подавал ему стакан с водой. Он делал глоток, и снова говорил о той агрессии, которую не может понять, о тех страшных поступках, которые он сам не знает, как совершил.

– Это был не я, понимаете? Я не могу поверить, что это был я, – он снова рыдал. – Ведь я любил, любил её, понимаете? Я ещё раз говорю: в моей жизни никогда ничего подобного не было! Я ещё раз говорю: девушка была истинной королевой, и вдруг превратилась в ведьму. Она бросилась на меня с ножом!

– Наглое враньё! – крикнули из зала.

С места вскочила девушка-журналист:

– Я читала в сети отклики близких, она была ангелом, она не способна на агрессию, вы лжёте!

Он не обращал ни на что внимания. Посторонний крик не произвёл на него впечатления. Он ощущал себя затравленным зверем, он был готов к унижению. Ему казалось, он желает суда линча. «Я именно – то и есть», – думал он о себе, подразумевая под этим самое низменное, жуткое, мерзкое, что может быть на этом свете.