Двойник Декстера

Линдсей Джеффри

— Так, — произнес я и понял, что говорю это уже как минимум в третий раз. Неужели я и впрямь настолько взволнован, что не в силах поддерживать простейший разговор? — Ты сцапала Убийцу с Молотком. Поздравляю, сестренка.

— Спасибо, — отозвалась она и нахмурилась. — Теперь главное — пережить следующие несколько дней.

Должно быть, под действием болеутоляющих Дебора утратила способность внятно изъясняться, поскольку я не понял, что она имела в виду.

— У тебя сильно болит рука? — спросил я.

— Это? — Дебора показала на гипс. — Бывало и хуже.

Она пожала плечами и поморщилась.

— Нет. Виноват Мэтьюз. Хреновы репортеры подняли страшный шум, и Мэтьюз приказывает

мне подыграть, так как нам, блин, нужен пиар. — Она тяжело вздохнула. Николас довольно отчетливо произнес «Бла!» и стукнул маму по носу. Дебора снова уткнулась в ребенка и сказала: — Черт, как я ненавижу все это дерьмо!

— А. Конечно, — согласился я и до меня сразу дошло.

Дебора совершенно несовместима с пиаром, ведомственными интригами, привычным подхалимажем и прочими аспектами полицейской работы, которые не предполагают поимку и отстрел плохих парней. Если бы она хоть вполовину столь же успешно общалась с людьми, то уже стала бы как минимум главой департамента. Но Дебора этого не умела и вновь оказалась в ситуации, требующей поддельных улыбок и вранья. Двух вещей, которые были ей так же чужды, как брачные танцы Клинтонов. Несомненно, она нуждалась в наставлении от человека, знающего этот предмет. Поскольку Николас еще не мог выговорить даже собственное имя, оставался я.

— Несколько дней ты скорее всего будешь в центре внимания, — осторожно подтвердил я.

— Да, знаю, — отозвалась Дебора. — Вот уж повезло.

— Ничего страшного, если придется немножко подыграть, Деб, — сказал я, но, признаюсь, тоже слегка занервничал. — Ты же знаешь, что нужно говорить. «Наш департамент проделал потрясающую работу и трудился не покладая рук, чтобы задержать подозреваемого…»

— Заткнись, Деке, — огрызнулась она. — Я этого не умею. Они хотят, чтобы я улыбалась в камеру и рассказывала, блин, всему миру, какая я крутая, а я этого никогда не умела. Ты же знаешь.

Я знал, как и то, что ей придется попытаться. Иными словами, Деборе предстояли два-три нелегких дня. Но прежде чем я успел сказать что-нибудь умное, Николас снова запрыгал и произнес: «Ба-ба-ба». Дебора с измученной улыбкой взглянула на него, потом на меня.

— Я лучше поеду и уложу парнишку. Спасибо, что забрал его, Деке.

— Детский сад Декстера, — провозгласил я, — работаем круглосуточно.

— Тогда до завтра. Спасибо.

В третий раз за минуту. Бесспорный рекорд.

Дебора пошла к машине, усталая как никогда. Я увидел, как из-за руля вылез Дуарте и открыл салон. Дебора усадила Николаса в детское креслице, а Дуарте придержал для нее пассажирскую дверцу. Он кивнул мне и снова уселся за руль.

Я смотрел, как они отъезжали. Все вокруг восхищались Деборой — она поймала опасного убийцу. А ей больше всего хотелось ловить следующего. Жаль, она так и не научилась извлекать пользу из подобных моментов, и я знал: сестра никогда не научится. Она была упряма, умна и расторопна, но не умела лгать с невозмутимым лицом. Этот недостаток способен загубить любую карьеру.

А еще мне не давало покоя подозрение: в ближайшем будущем Деборе понадобятся навыки пиарщика. Поскольку они у нее полностью отсутствовали, я предчувствовал, что тут придется поработать пиар-агентству «Декстер и Декстер, раскручиваем до небес».

Разумеется, проблемы Деборы в конце концов всегда становились моими, вне зависимости от изначальной расстановки сил. Я вздохнул, проводил взглядом машину, пока она не скрылась за поворотом, а потом запер дверь и пошел спать.

Глава 12

Горячка в СМИ, вызванная громким арестом, оказалась сильнее, чем кто-либо предвидел, и в течение нескольких дней Дебора

походила на очень недовольную рок-звезду. Ее осаждали просьбами об интервью и фотосъемках, и даже в относительной безопасности полицейского участка Дебора не могла укрыться от людей, которые останавливали ее и говорили, какая она замечательная. Она отклоняла приглашения прессы и прогоняла поздравителей-коллег, стараясь при этом не выказывать враждебности. Деборе это удавалось не всегда, но и слава Богу. Другие копы видели, как даже на пике славы Дебора оставалась скромной, грубоватой и нетерпимой к дурацкой болтовне. По большей части так оно и было и прибавило еще больше блеска новой Легенде о Морган.

Я тоже некоторым образом засиял отраженным светом. Я частенько помогал Деборе расследовать дела, поскольку благодаря своей интуиции способен проникать в самую суть вещей — разумеется, злую суть, — и вследствие этого я регулярно подвергался избиениям, запугиваниям и травле. Ни разу за столько лет я не удостоился хотя бы дружеского похлопывания по покрытой синяками спине, но теперь, когда я не сделал ровным счетом ничего, посыпались похвалы. Трижды меня попросили дать интервью: репортеры вдруг решили, что брызги крови — это очень интересная тема, и я получил предложение написать статью для «Судебного эксперта».

Разумеется, я отказался от интервью — я старательно держался подальше от публики и не видел никаких причин менять привычки. Но внимание не ослабевало; меня останавливали, говорили комплименты, пожимали руку и хвалили за отличную работу. И это была правда, обычно я хорошо делаю свою работу, но на сей-то раз я ничем не отличился. Я привлек к себе слишком много нежелательного внимания, это тревожило и даже раздражало; я вздрагивал от телефонных звонков, пригибался, когда открывалась дверь, и даже напевал классическую мантру несведущих: «Почему именно я?..»

Как ни странно, на этот вопрос ответил Вине Мацуока.

— Кузнечик, — сказал он, всезнающе покачивая головой однажды утром, когда я в третий раз прогнал репортера из «Майами хой», — когда в храме звонит колокол, журавль должен лететь.

— Нуда, а кто рано встает, тому, приблизительно раз в сто лет, Бог подает, — отозвался я. — И что?

— А на что же ты рассчитывал? — спросил он с хитрой полуулыбкой.

Я посмотрел на Винса, но он только ухмыльнулся в ответ. У него, как обычно, что-то было на уме, поэтому я ответил более или менее серьезно:

— Я рассчитывал и впредь оставаться неизвестным и непризнанным и работать, в одиночестве стоя за чертой непревзойденного совершенства.

Вине покачал головой.

— Лучше заведи себе агента, — посоветовал он. — Твое лицо во всех блогах.

— Мое что и где? — переспросил я.

— Глянь, — позвал Вине и застучал по клавиатуре лэптопа, а потом повернул его экраном ко мне. — Это ты, Декстер. Портрет супермена. Шикарно выглядишь.

Я посмотрел на экран и решил, что у меня галлюцинации. Я увидел веб-сайт с заголовком красными стекающими буквами, который гласил: «Убийство в Майами», и фотографию какого-то красавца в героической позе на фоне Факела дружбы — именно там, где обнаружили тело офицера Гюитера. Красавец с властным выражением лица, ослепительный и сексуальный, чертовски походил на меня. К моему изумлению, это действительно был я, как и утверждал Вине. На снимке я стоял рядом с Деборой и указывал в сторону воды, а у сестры на лице застыло выражение стопроцентного внимания. Понятия не имею, когда фотограф умудрился застукать нас с такими абсолютно не характерными физиономиями и каким образом придал мне несомненный шик, — но факт оставался фактом. Хуже всего оказалась подпись к фотографии: «Декстер Морган — подлинный разоблачитель Убийцы с Молотком!»