Двойник для шута
Шрифт:
— Ладно, если ты считаешь, что так будет лучше… Размахивая руками и путаясь в полах своего огненного плаща, бежал к ним по коридору Сивард, и слуги ловко обходили его, чтобы не столкнуться с этим рыжим смерчем и не быть сшибленными с ног.
— Ортон! Аластер! Вы-то мне и нужны.
— Это не самое лучшее приключение в моей жизни, — заметил Аластер. — Я бы предпочел, чтобы меня искала прекрасная дама.
— Обойдешься, — сказал запыхавшийся одноглазый. — Вам будет не до дам. Вместо дам я могу предложить четыре свежих, с иголочки, можно сказать, трупа.
— А, это в корне меняет дело, — сказал шут. И
— Что вам сказать? Некоего Кайрена Алуинского, рыцаря из Эйды, — участника турнира. Его цвета — багряно-черный и серебряный.
Во дворце все чувствовали друг друга на расстоянии, поэтому никто особенно не удивился, когда Аббон Сгорбленный, Аббон Флерийский и Теобальд появились из-за поворота и бодрым шагом двинулись по направлению к друзьям.
— Раз Сивард так машет руками, — невозмутимо заметил князь Даджарра, — ставлю месячное жалованье на то, что снова что-то случилось. Скажем, убийство.
— Как ты догадался? — съязвил Сивард.
— Интуиция. И кто умер?
— Багряно-черный с серебряным, — лаконично ответил Аластер.
— Как же, как же, помню! — откликнулся Сгорбленный. — Мы с Теобальдом обратили на него особое внимание, помнишь, граф?
— Да, это был очень искусный воин, и ему страшно не повезло. Если бы Бодуэн не врезался в него своим щитом, то у нас мог бы быть другой победитель турнира.
— Вы на него смотрели?
— Не то чтобы только на него, но смотрели. Он выгодно отличался от своих соперников. Этот Кайрен мог бы убить их всех, правда, он сражался не самым привычным для себя оружием, — сказал Теобальд. — Во всяком случае, так нам с Аббоном показалось.
— Вам не показалось, — вздохнул Сивард. — Я был бы рад сказать, что никакого Кайрена Алуинского вы не видели, но вы-то его видели. Участников было ровно сорок, и никаких подозрений ни у кого не возникло. Тем не менее, если доверять знаниям и опыту нашего лекаря, Кайрен в теплой компании своих слуг уже сутки находится в импровизированной могиле.
— И где же? — спросил шут.
— У себя в шатре. Точнее, в земле, у себя в шатре. Убийца или, скорее, убийцы воспользовались тем, что шатры господ рыцарей стоят прямо на склоне Алоя и, зарезав свои жертвы, закопали их тут же, не выходя наружу. Поэтому смерть Кайрена обнаружили только после конца турнира. Остальные участники уже свернули свои шатры и собрались в путь, а палатка багряно-черного так и стояла посреди зеленого склона и бросалась в глаза своей неприкаянностью и одиночеством. Мои ребята и положили на нее глаз. Ну, зашли внутрь, обнаружили, что никого нет, увидели свежеразрытую землю и сразу стали копать. Трупы были похоронены неглубоко.
— Простая и безыскусная повесть, — заметил шут. — И как нам повезло, что твои подчиненные любят копать… Что все это значит, Сивард?
— Думаю, что если близнец умирает от неизвестного яда, а четверо человек убиты ночью, во время сна, то это значит, что кто-то воспользовался доспехами Кайрена Алуинского, чтобы выехать на арену и оказаться напротив императорской ложи. Это краткое изложение фактов в наиболее вероятной их связи. А теперь позволю себе сделать допущение: это очень похоже на убийц Терея. Потому что я понимаю все — и как можно зарезать четырех человек, и как можно воспользоваться доспехами мертвеца, чтобы выехать в них
В этот момент перед глазами Теобальда пронеслась картина сражения. Он явственно увидел, как сражается рыцарь в багряно-черных доспехах и серебряных латных рукавицах, как ловко орудует изогнутым мечом с зазубренным лезвием, как… Вот оно!
Щит Бодуэна отлетает назад и касается головы Кайрена Алуинского, именно касается, но поскольку само движение заняло десятую долю секунды, то невозможно было заметить и оценить, насколько сильным оказался удар. И когда багряно-черный рухнул под копыта коней, никому в голову не пришло сомневаться в том, что он оглушен. Но ведь все полагали, что это подлинный Кайрен и что он страстно жаждет победы — поэтому никто не заподозрил здесь намеренного падения.
И совершенно отчетливо вспомнил Теобальд беспомощно раскрытую ладонь Кайрена.
Совершенно пустую ладонь.
И императора, трущего глаз, в который попала соринка.
— Я видел, как это было, — сказал граф Ойротский.
— Наверное, я тоже, — заметил князь Даджарра. — Но кто же знал?
— Йетты должны быть далеко, — вздохнул шут. — У них целый день в запасе. Думаю, что лже-Кайрен намеренно проиграл, чтобы выбыть из соревнования и чтобы на его отсутствие никто не обратил внимания.
— Я уже приказал на всякий случай перекрыть порты, но на самом деле ты прав. И шансов у нас практически нет.
— Даже если это наши старые знакомцы, даже если это те самые йетты, которые убили Джоя ан-Ноэллина, — дальше данного факта мы так и не сдвинулись.
— Я бы объявил войну Бангалору, — свирепо сказал одноглазый. — И научил бы их почтению и дружелюбию в отношениях с империей.
— Мы не имеем права подвергать жизни невинных людей опасности, — терпеливо пояснил Аластер. — И ты это знаешь.
— Добыть бы мне хоть одного живого свидетеля, — мечтательно молвил Сивард. — Я бы из него вытряс признание — не подвергая его жизнь опасности, естественно. А в строгом соответствии с духом человеколюбия и справедливости, которым буквально пропах весь Великий Роан. До невозможности пропах, сказал бы я. Потому что нашего государя убивают, а мы, видите ли, не имеем права! И я даже знаю, почему: потому что все семь веков нашей трудной истории мы строили светлую, справедливую, достойную жизнь и теперь стали ее заложниками. Да мне вот где ваша справедливость, если я защищаться не могу! — И он провел ребром ладони по горлу.
В этот момент мокрые, взъерошенные, окровавленные Крыс-и-Мыш в каких-то грязных лохмотьях ворвались во дворец, заставив невозмутимых обычно слуг немного растеряться и спасовать перед их натиском, а следом за ними гвардейцы волокли упирающегося, связанного человека.
— Интересно, — сказал Аббон. — Кто так поработал над его лицом?
Митхан прилетел на рассвете.
Он долго кружился над верхушками башен и громко клекотал, но наконец выдохся и опустился на крышу дворца, где и позволил себя поймать. Он был очень голоден и прекрасно знал, что хозяин первым делом покормит его. Не то чтобы хозяин был столь добросердечен, но иначе он рисковал остаться без существенного куска собственной плоти.