Двойник
Шрифт:
– Все, - Андре кивнул.
– У нас эта принята и стоит совсем мало.
– Понятно, вы богатые. А у нас с перестройкой этой много всего появилось, но не для всех. У кооперативов всё есть. Ну ничего, не жалуемся. Работать надо, а не нудеть, учиться надо, а не жаловаться на жизнь.
– Ты маладес, так и нада. Жизнь не любит слабых.
– Слушай, Андре, а ты откуда русский знаешь?
– Мама моя руская, утчить заставляла, говарила со мной на руском.
– Класс! А здесь как очутился?
– Круиз, - Андре махнул в сторону моря.
– Из Трабзона выплыли, потом Батуми был, теперь Сочи, потом Ялта, потом Одесса — вся Расия.
– Ого! Долго
– Тве нетели. Потом еще Констанца, Варна, Истамбуль. По тва дня в каждом городи.
Андрей с сожалением вздохнул:
– А я вот нигде не был. Констанца... названия-то какие красивые.
– По-моему, и здесь отчень неплоха, - сказал Андре, разливая по бокалам бардовое вино.
– Давай, снова, за встречу!
– Давай!
– Андрей залпом осушил бокал и выдохнул.
– Ух, хорошо винцо, блин! Слушай, а что ты в Адлере делаешь, если в Сочи приехал?
– На реку приехал, дендрарий посетил, - Андре улыбнулся.
– А еще тебя встретил.
– Да-а, чудеса. Не, ну мы действительно очень похожи! Я словно в зеркало смотрюсь. Слушай, Андре, а откуда твоя мама?
– Саратав.
– А-а, а моя местная. Слушай, а красиво во Франции?
– Красиво.
– А здесь, у нас? Как тебе у нас?
– Красиво, - Андре кивнул.
– Только бедно всё какое-то, нет хозяина будто.
Андрей лишь обречённо махнул рукой:
– А какие тут будут хозяева с коммунистами? Всё государственное, а значит - ничьё. Всем плевать. Хотя вот где появились кооператоры, там дело начинает идти. Хозяин должен быть у всего!
– он решительно стукнул кулаком по столу, отчего бокалы подпрыгнули и едва не разбились.
– У нас же как - страна есть, народу вон четверть миллиарда, но людям не дают зарабатывать. Воровать — всегда пожалуйста, ни хрена не делать — да сколько угодно, но честно зарабатывать своими мозгами или умениями — ни-ни! Хотя, конечно, сейчас что-то начало меняться, но...
– Прийтёт ещё время, - ответил Андре, внимательно слушавший эту речь.
– Но это долго, Андрей. Нельйзья объявить капитализм и сразу всё ок будет. Капитализм нада строить. Десятилетиями строить, вымучить свои блага, заработать. Сначала вам нужна стать свободными внутри, верить, что каждный человек не букашка, а имеет множество прав. Но тяжело будет, люди очень разные здесь живут, несвободные вы.
В ответ Андрей криво усмехнулся:
– Какая уж тут свобода с этим марксизмом-ленинизмом! Коммуняки никому не дают жизни, только себе всё хватают. Я сейчас могу об этом громко говорить, хоть это хорошо, но пока это единственная наша свобода. Денег нет, Павлов со своей реформой всех обокрал, а народ молчит. В другой стране уже давно была бы революция, а мы...
– Всему своё время, - сказал Андре, многозначительно подняв указательный палец.
– Толко нада помнить, что посли любой революсьон всегда следует реаксьон, и вам через всё это нада пройти. Причём не бегом, а пешком, медленно. Толко тогда может всё сладиться. А кстати, по поводу Маркса... ты его читал, Андрей?
– Вот ещё! Нужно мне это дерьмо!
– А я немнога читал. Знаишь, что Маркс говорил про Россию? Он говорил, что вся милитэр... милитаризацея Европы связана уже лет сто только с поведением России. От неё одна смута и напряжение.
– Вот тебе и Маркс!
– Андрей с видимым удивлением посмотрел на своего визави.
– А зачем его везде тут пихают нам?
– Андре пожал плечами и подмигнул:
– Симбол! У вас мало было новых симболов, а прежэние уже перестали ими быть. Вот отсюда и Маркс с Энгельсом. Кстати, А Энгель с говорил, что русским можна сколько угодна давать свобода и прав, но они всегда найдут способ вновь вляпаться в невежество и это...как его... мракобесие. А что касаеца свободы, то они с утовольствием и рвением отберут у себя её сами. Это Энгельс, да.
Андрей в сердцах махнул рукой, а затем разлил по бокалам остатки вина и в сердцах хлопнул себя по коленке:
– Давай лучше выпьем, а политика... да ну её в жопу! На самом деле всё это отрава злая, потому что ей стоит увлекаться только если тебе это приносит реальную пользу и доход, а в противном случае политика лишь выедает мозг и мешает жить. За твоё здоровье, друг!
Выпив, они ещё несколько минут сосредоточенно пережевывали шашлык, а затем, заказав еще несколько порций мяса и пару бутылок вина, продолжили разговор. Оказалось, что у них есть очень много общего - гораздо больше, чем это можно было объяснить простым совпадением. Матерей звали одинаково - Мария, обе домохозяйки. Отцы у обоих работали на транспорте, только у Андре отец был начальником вокзала в Ницце, а у Андрея — старшим машинистом локомотивного депо. В школе хорошо учились, проявляли тягу к точным наукам. Андрей только недавно вернулся из армии, где служил в ракетных войсках, а Андре был призван во флот, где служил наводчиком на ракетном фрегате. Андрей в этом году собирался поступать в Кубанский политехнический институт, Андре был на четвертом курсе университета Ниццы, где обучался производственному менеджменту. Оба родились в приморских городах, отлично плавали, любили рыбалку. Пожалуй, единственная существенная разница, которая сразу бросалась в глаза (если не считать нескольких родинок, которые были у каждого, но на разных местах), заключалась в тембре голоса. У Андре был... словом, обычный голос, ничего особенного, в то время как Андрей обладал низким баритоном с лёгкой хрипотцой. Если бы не это различие, к слову, весьма существенное при непосредственном восприятии, то при определённой натяжке можно было бы сказать, что Андре и Андрей — это один человек, помещённый в разные жизненные условия.
Внутренние, личностные различия, были намного заметнее. Андре, сангвиник по темпераменту, в то время как Андрей — ярко выраженный холерик. Конечно, это не не та разница, не вода-огонь, но все же разное отношение к жизни помогло им быстрее наладить контакт, чем если бы сходство оказалось полным, почти пугающим. Двум одинаковым людям, как это ни странно, не всегда легко понять друг друга, потому что не так уж и занятно слушать самого себя, а так разговор лился легко и свободно, как то вино, которое они пили. Четыре бутылки — что за объём для людей, выросших в винодельческих регионах, где пить не то что любят, но главное — умеют. Хорошее вино — лучший налаживатель межчеловеческого контакта. Оно с лёгкостью стирает все грани, условности и рамки, заставляет говорить на одном языке, языке свободы и радости жизни, оно почти не подвластно времени, но время вполне подвластно ему.
– Ничего себе!
– Андре поднес к глазам часы.
– Уже палавина седьмого!
– Спешишь?
– спросил Андрей.
– Ты же говорил, что отплытие только завтра после обеда?
– Да, но мне нужно до девяти быть на корабле. Здесь не та страна, где можно свободно затеряться иностранцу. Таможня, всё такое...
– Ничего, не волнуйся. Возьмёшь такси и доедешь до Сочи за полчаса. Извини, брат, могу предложить только такой способ — своей машины ни у меня, ни у знакомых нет. Но такси я тебе поймаю, не беспокойся. Кстати, а у тебя есть машина?