Двойной капкан
Шрифт:
— Вряд ли это рузаевские дела, — прокомментировал Голубков. — Он сразу бы объяснил.
— Да? — переспросил Нифонтов. — И Масхадов тут же выдал бы его с потрохами.
Потому что иначе — война. А Масхадов президент, пока мир. Каким бы долбаным этот мир ни был.
— С момента нападения прошло больше недели. А рузаевская армия сидит без бабок.
Им уже три месяца не платили. Это самые свежие агентурные данные. А нападение на инспекторов Генштаба — согласись, не из дешевых работа. Не для тех, конечно, кто лупит из гранатомета. Для самого Рузаева. Миллиона на полтора-два
— Не думаю. Но он кое-что получил. Правда, не два миллиона, а всего шестьсот тысяч долларов. Они были перечислены на счет его фонда «Ичкерия» несколько дней назад. Из стамбульского банка «Босфор».
— Что это за банк?
— Пытаемся выяснить. Копия платежки у нас есть. А что он не платит своим абрекам… Возможно, выжидает. Боится расшифроваться. Они же сразу начнут пить-гулять, верно? Может, конечно, это и не рузаевские дела, а кто-то им прикрывается. Но что эта засада — пробный шар, тут, по-моему, вопросов нет.
— Тут нет, — согласился Голубков. Нифонтов помолчал и неожиданно спросил:
— Как у тебя с английским?
— С английским? — удивился Голубков странному и неуместному в этом разговоре вопросу. — Ну, как? Дорогу спросить могу. И даже понять ответ. Может быть. «Хау мач», «монинг», «экскьюз ми, плиз».
— Ты же проходил интенсивный курс после перевода к нам, — напомнил Нифонтов. — Все проходят. Голубков пожал плечами:
— А толку?
— С твоей-то памятью?
— Язык требует практики. Припрет — освежу, конечно. Но не думаю, что понадобится. Нас не очень-то приглашают на международные симпозиумы. И вряд ли будут приглашать в обозримом будущем.
— Как знать, как знать, — неопределенно отозвался Нифонтов. — Ладно, работай, — кивнул он и вышел из кабинета.
Оставшись один, полковник Голубков положил перед собой принесенные Нифонтовым конверт и листок и стал пристально всматриваться в четкие, будто бы врезанные в бумагу буквы. Что-то напоминал ему, этот почерк. Где-то он видел его. И не так уж давно.
Где? Когда? При каких обстоятельствах?
О памяти Голубкова в управлении ходили легенды, но на этот раз, сколько Голубков ни напрягал ее, так ничего и не вспомнил.
«Ваш доброжелатель».
Ну и дела!
Голубков вложил листок в конверт, отметил число и время получения и сунул конверт в папку с надписью: Операция «Пилигрим». Досье было пока тощим, но Голубков не сомневался, что пройдет немного времени, и бумаги перестанут вмещаться даже в самую объемистую папку. Он вспомнил расхожую фразу, слышанную от взрослых еще в детстве: «Дела идут — контора пишет». Помнил он и окончание фразы: «Рубль дадут, а два запишут».
IV
Минут сорок Голубков потратил на то, чтобы чисто, без опечаток, отшлепать двумя пальцами на старой электрической «Оптиме» продиктованный Нифонтовым текст.
Испорченных страниц оказалось столько, что нечего было и думать жечь их в пепельнице. Поэтому следующие двадцать минут он провел в кабинке мужского туалета, разрывая черновики
«Совершенно секретно…»
Нет, не годится. Служебная переписка ФСБ вся секретна, особо выделять не стоит.
Бумага должна выглядеть рутинной отпиской, а бланк с шапкой УПСМ уже сам по себе привлечет внимание.
Кого нужно.
Поэтому лучше начать просто:
«Директору ФСБ РФ. На Ваш запрос сообщаем…»
Тоже плохо. На чей «Ваш»? Директора ФСБ? Так он не обращался ни с какими запросами. И никто не обращался. Кто мог обратиться? А вот кто — начальник службы собственной безопасности. Нифонтов с ним хорошо знаком, договорится, чтобы не было никаких накладок.
Стоп. Подписать бумагу должен сам Голубков. А он не имеет права даже знать фамилию начальника ССБ. Как-то это нужно сделать более обтекаемо.
Как?
Через два часа весь письменный стол полковника Голубкова и даже пол вокруг стола был завален испорченными листками. Но зато перед ним лежал текст, каждое слово в котором было тщательно обдумано, проверено и перепроверено.
Он откинулся в кресле, посидел с закрытыми глазами, стараясь забыть то, что написал, чтобы взглянуть на текст незамыленным глазом. Лучше, конечно, было бы оставить это на утро. Но утром эта бумага вместе с засургученным дополнением к досье Пилигрима должна быть вручена одному из двух референтов в секретариате директора ФСБ. А кому именно — этим сейчас и занимаются люди из ССБ. И не два-три человека, а не меньше десятка.
"ФСБ РФ От начальника оперативного отдела УПСМ полковника Голубкова К. Д.
На запрос, поступивший от ССБ ФСБ РФ, докладываю.
Оперативный отдел УПСМ располагает определенной информацией о группе бывших российских военнослужащих, привлекших к себе внимание ССБ.
А именно: о бывшем капитане спецназа Пастухове С.С. (кличка Пастух), 1970 г.р., прож. в дер.Затопино Зарайского р-на Московской обл.; о бывшем капитане мед службы Перегудове И.Г. (Док), 1963 г.р., прож. в г.Подольске; о бывшем старшем лейтенанте спецназа Хохлове Д.А. (Боцман), 1968 г.р., прож. в г.Калуге; о бывшем старшем лейтенанте спецназа Злотникове С.Б. (Артист), 1969 г.р., прож. в г.Москве; о бывшем лейтенанте спецназа Мухине О.Ф. (Муха), 1972 г.р., прож. в г.Москве.
Все вышеперечисленные проходили службу в Чечне и принимали непосредственное участие в военных действиях в составе специальной диверсионно-разведывательной группы, которую возглавлял Пастухов С.С. Операции группы отличались чрезвычайно высокой результативностью, что было неоднократно отмечено командованием. Все члены группы имеют медали и ордена РФ, а Пастухов С.С. награжден также американским орденом «Бронзовый орел» за освобождение захваченных боевиками сотрудников Си-Эн-Эн Арнольда Блейка и Гарри Гринблата.