Двойной капкан
Шрифт:
— Все, все!
Понятливый народ. Правда, и метод был доходчивым. А ведь по-другому и не поняли бы.
И только я успел закончить свое воспитательное мероприятие, как в столярке появились два рыбака-студента, грамотно раскатились по углам и направили стволы коротких десантных «калашей» на моих совсем уж офонаревших гостей.
У меня сегодня, похоже, был день открытых дверей.
Моим новым гостям и полминуты не понадобилось, чтобы оценить обстановку. Один из них сунул в ухо таблетку микрофона и включил передатчик:
— Я — Третий. Мы на
Он выключил рацию, оба спрятали «калаши» под куртки и уселись на верстаке, покачивая ногами в обычных белых кроссовках. Ну чисто студенты-практиканты.
— Чего ждем-то? — спросил я.
Ни один, ни другой не ответили. Грамотные студенты.
Некоторое время было непривычно тихо, лишь покрякивали над Чесней перелетные утки. А потом вдруг в столярке потемнело, и начался прямо-таки американский вестерн. В дверном проеме возникли Мишка Чванов, Артем и Борисыч с двустволками на изготовку, а позади маячил Костя Васин с вилами. Другого оружия, видно, для него не нашлось.
— Руки вверх, суки! — заорал Мишка, переводя стволы с моих гостей на студентов.
— Двенадцатый калибр, картечь, суки, кишки наружу! Руки вверх и никаких лишних эмоций!
Студенты соскользнули с верстака, перекатом ушли по углам, в их руках тускло блеснула сталь автоматов. Я едва успел прыгнуть между ними и поднять руки.
— Отставить! Убрать стволы! Здесь свои! Мишка, твою мать, я кому говорю! Положи ружье на землю! Всем опустить оружие!
Мой истошный вопль дошел-таки до разгоряченного Мишкиного сознания, мужики опустили двустволки, а студенты, чуть помедлив, спрятали «калаши».
— Серега, извини! Припозднились! — снова заорал Мишка. — Бабы, едри их, патроны спрятали! Пока нашли. Ты в порядке?
— В полном, как видишь, — ответил я, оттирая его к выходу. Но он успел рассмотреть столярку через мое плечо.
— Е-мое! Это чего тут было? Едрена вошь! Куликовская битва! Чего тут было, Серега?
— Ничего тут не было! — в свою очередь заорал я. — Быстро валите отсюда! Ничего тут не было, вас тут не было, ничего вы не видели и знать не знаете! Ясно?
— Понял, Серега, все понял! Нас тут нет и не было никогда! Все понято, Серега, будь спок! Пошли, мужики!
— Ружья спрячьте, вашу мать! — напутствовал я их. — Всю деревню переполошите! И Ольгу еще задержи, — крикнул я вслед Мишке.
— Бу сделано, Серега! Все путем, будь спок!
Этот ковбойский налет произвел на студентов некоторое впечатление.
— Гляди-ка! — заметил один из них. — Защищать прибежали. За что они тебя так любят?
— Они не меня прибежали защищать, — возразил я.
— А кого?
— Не кого, а что. Свои рабочие места.
— Надо же! — удивился второй. — Цивилизуемся! Они попросили у меня санитарный пакет и моток веревки, упаковали моих гостей, умело наложив перед этим шину на сломанную руку качка, заклеив пластырем его разрезанную ноздрю и перевязав обладателя черного пояса. Потом сложили в кучку их стволы и снова уселись
— И долго мы будем чего-то ждать? — спросил я.
— Минут десять, — взглянув на часы, ответил первый.
И верно, ровно через десять минут у ворот столярки затормозила неприметная серая «Волга» с московскими номерами, без всяких там мигалок и антенн спецсвязи. Из машины вышел человек в штатском — начальник оперативного отдела УПСМ — Управления по планированию специальных мероприятий — полковник Константин Дмитриевич Голубков.
…Через час, когда встревоженная Ольга, наконец, вернулась домой, в столярке уже ничто не напоминало о недавних событиях, а мы с Голубковым сидели во дворе на бревнах и вели неторопливую беседу. Но переход к этой беседе оказался нелегким.
Выслушав короткий рапорт одного из студентов, полковник раздраженно прервал мою попытку объясниться:
— Отставить! Я все слышал! Он жестом потребовал у одного из студентов коробочку рации, вышел на связь:
— Я — Первый, вызываю Пятого. Что там у тебя?
Таблеткой микрофона он пользоваться не стал, поэтому я услышал сквозь шум помех довольно отчетливый ответ Пятого:
— Стоит, где и раньше. Неподалеку от церквушки. Ждет. Зеленый «жигуль» шестой модели. Один. Ведет наблюдение из салона. Бинокль или бинокуляр с блендами.
— Контакты?
— Никаких. С полчаса назад подошел местный священник, поговорили с минуту.
Видно, спросил, кого тот ждет, или что-нибудь в этом роде. Все.
— Задача прежняя. Конец связи.
Голубков вернул рацию и коротко приказал:
— Действуйте.
Никаких дополнительных указаний не потребовалось. Студенты сноровисто транспортировали команду Шрама в их «Нивы». Лишь когда поволокли самого Шрама, пыхтя от тяжести — а трупы, они всегда почему-то тяжелые, — Голубков остановил их, обшарил карманы куртки Шрама и извлек какие-то довольно замусоленные бумаги.
— Так и есть. Справка об освобождении. Живет в Химках. В Химках, понял?
— Это важно? — поинтересовался я.
— Это самое важное, — ответил Голубков. Бандитские «Нивы» уехали. Голубков походил по столярке, беззвучно матерясь, потом остановился против меня:
— Ну? И что теперь делать?
Мне оставалось только пожать плечами:
— Вам видней. «Пожарную сигнализацию» с космической связью вы воткнули мне в расчете на такой случай?
— Совсем не на такой. На другой.
— На какой?
— Не гони. Придет время, узнаешь. Убивать-то зачем было?
— А вы не понимаете? — спросил я. — На моем месте вы долго раздумывали бы?
— Вообще не раздумывал бы, — буркнул Голубков.
— Так я и сделал.
— Ладно, — подумав, заключил он. — Убийство в пределах необходимой обороны.
Доказательство — пленка. Прослушка санкционирована. Проходит.
— Так-то оно, может, и так, — согласился я, — но ведь по прокуратурам и судам затаскают.
— Нет. Не можем мы тебя засветить. Особенно сейчас. Уладим.