Двойной оскал
Шрифт:
Но Ракитин, спустившись примерно до середины скалы, неожиданно шагнул с тропы на совсем узкий, почти неприметный карниз, резко уходивший правее, за нависший каменный зуб.
— Это же Татарская тропа! — вспомнил я. — Ты что, решил заняться экстримом?
У Татарской тропы была дурная слава и длинная история. По легенде она вела к пещере, где верные нукеры Басандая спрятали ханский ларец с драгоценностями и атрибутами власти. Но то ли вход в пещеру искусно замаскировали, то ли тропа обвалилась, — так ничего найдено и не было. Зато почти каждое лето юные кладоискатели упорно лезли на карниз, обходя все запреты, и кто-нибудь обязательно срывался с него. Иногда с печальными последствиями.
— Ты же хотел увидеть место преступления, — резонно ответил Олег и исчез за ребром скалы.
Я вздохнул и полез следом.
— Какое же это преступление — добровольно сорваться с чертовой тропки?
— Почему же добровольно? Дядюшке очень даже помогли. — Ракитин добрался до следующего каменного клыка и остановился. — Вот здесь и помогли.
Я тоже остановился и посмотрел вниз. В этом месте утес почти отвесно уходил вниз метров на двадцать, а дальше начиналась длинная пологая осыпь из разнокалиберных острых кусков сланца.
— Да уж, шансов тут никаких, — сказал я. — И где было тело?
— Примерно во-он у той глыбы, — показал Олег на здоровенный серо-синий обломок метрах в десяти от обрыва.
— Он что, не разбился насмерть?!
— Да нет, он там упал, Димыч, — Ракитин мрачно посмотрел на меня.
— Еще один «икар»?.. И все-таки, может, он сам… прыгнул? Свидетели есть?
— Есть. Пошли назад.
Мы выбрались на основную тропу и медленно потащились наверх.
— Есаулов приехал в дом отдыха три дня назад. Один, — продолжил Олег, когда мы уселись наконец на лавочку возле смотровой площадки. — Ну, захотелось мужику расслабиться, а «расслабушек» тут, сам знаешь, пруд пруди. Любого фасона, масти и пропорций. Короче, нашего мачо видели с шикарной брюнеткой лет двадцати пяти — тридцати. По описанию сильно похожа на Тудегешеву. Труп обнаружили сегодня рано утром два юных кладоискателя. А брюнетка — как в воду канула. И в регистрационном журнале не значится.
— Могла и как гостья чья-нибудь отрекомендоваться, — вставил я.
— Чья? — уныло хмыкнул бывалый опер. — Кто теперь сознается?
— И все же, опять та же ерунда: хрупкая девочка швыряет здоровенного мужика как кутенка на десять метров со скалы! Попахивает шизофренией, ты не находишь?
— Попахивает Сосновым бором для всех нас.
— Не хочу к Наполеонам и Ельцинам…
— А я хочу? — Ракитин снова закурил. — Есаулов — геолог, опытный скалолаз, и вдруг какая-то пигалица…
— …или ее приятель…
— Думаешь, все-таки ловушка?
— Почему нет? Притаился за тем каменным зубом, Есаулов шел первым, как истинный джентльмен, Тудегешева его в нужный момент окликнула, отвлекла как-то, наш тарзан выскочил из-за скалы, схватил геолога за шкирку и швырнул в пропасть. Силищи ему явно не занимать. Потом мстители спокойно разошлись на исходные и слиняли по-английски, не прощаясь. — Я удовлетворенно посмотрел на Олега. — Как тебе реконструкция событий?
— Черт, вот что значит писатель! — кисло улыбнулся тот. — Лады, принимаю как рабочую.
— Кстати, я понял, почему выбран именно такой способ убийства. Он в точности воспроизводит сцену гибели Тояны на турбазе «Катунь». Только скала там была не синяя, а черная. И Есаулов был другой, младший. А коли месть свершилась, значит, Сергей Игоревич действительно причастен к тому печальному инциденту.
— К сожалению, мы его об этом спросить не сможем, — развел руками Ракитин. — Господин Есаулов-младший уже год как пребывает на Туманном Альбионе, постигая много гитик в древнем Оксфорде.
— Умеют же люди устраиваться, — констатировал я. — Думаю, нехай он там и дальше обретается. Не ровен час приедет на похороны — охраняй его потом. Надеюсь, вы еще не сообщили родственникам?
— Это конечно верх цинизма, но — нет, — выдохнул Олег. — Хотя максимум через сутки все равно придется: опознание и все такое.
— Фотография старшего есть?
— Только в паспорте. — Ракитин протянул мне темно-бордовую книжицу в прозрачной обложке.
С цифрового снимка на меня смотрел худощавый скуластый мужчина средних лет с голубыми глазами и коротким ежиком светлых волос. Конечно, тогда ему было сорок пять, но если к своим теперешним пятидесяти пяти Есаулов-старший сохранил хотя бы половину экстерьера…
— Он натуральный или крашеный? — уточнил я у Олега.
— Истинный ариец.
— С казацкой фамилией… М-да, чего в жизни не бывает. На таких брюнетки западают пачками. Стоп! — меня будто током прошило, и я снова уставился на фото.
— Что, подмигивает? — ухмыльнулся Ракитин.
— Какое убогое воображение порой встречается у доблестных борцов с преступностью! — не остался я в долгу. — А между прочим, я теперь знаю, кто папаша нашей яростной горянки.
— Дедукция, Холмс?
— Инсайт, Ватсон, элементарный инсайт.
— Ну, и кто же этот мерзкий тип?
Я продемонстрировал Ракитину фото из паспорта.
— Игорь Федорович Есаулов, он же — Акир, сиречь по-алтайски, «белый мужчина», в смысле, мужчина с белыми волосами. Геолог из Барнаула, егет, как выразилась втюрившаяся в него юная Сынару, дочь шамана Алыкчака Тудегеша.
— Екарный бабай! — только и смог вымолвить бывалый опер.
— Именно, мин херц. Так что половецкие пляски продолжаются без антракта. Кто там у нас следующий?
— Хилевич…
— …или Муратова.
— Это еще почему?
— Как вы думаете, Ватсон, кто мог стукнуть Хилевичу, что его жена гуляет налево, да еще с азером? — Я поднялся, заложил руки за спину и прошелся перед Олегом с видом утомленного жизнью профессора криминалистики. — Подсказка: здесь хватит и одной дедукции. Ну?
— Да кто угодно, — огрызнулся тот. — Подруга, соседка…
— Холодно, холодно…
Ракитин злобно посмотрел на меня исподлобья и вдруг просветлел лицом: