Двойной шантаж
Шрифт:
Прекрасная, как ангел, она была способна безбожно врать; проявляя чудеса изобретательности, воровала кошельки, но отказалась от драгоценностей, которые он мог бы ей купить; воспитанная улицей, она умела быть жестокой, но вдруг заплакала от умиления при виде котенка, — словом, она была соткана из противоречий, и он находил ее от этого еще более пленительной.
Кэти сделала ход слоном и посмотрела на Итана, только сейчас заметив, что он смотрит не на доску, а на нее. Должно быть, она догадалась по его лицу, о чем он думал, потому что вдруг зарделась и торопливо заговорила, пытаясь перевести
— Что это все я рассказываю о себе? Не пора ли и вам поделиться со мной своими секретами?
— А что бы ты хотела узнать?
— Мне любопытно, почему человек, воевавший когда-то за короля, вдруг превратился в его ярого противника.
— Ярого? — удивился он. — Ты считаешь меня ярым противником короля?
— Ну конечно, это же очевидно! Как будто вы сами не знаете! Но почему вы столь радикально изменили свои взгляды?
Собираясь с мыслями, он довольно долго молчал, устремив взгляд на шахматные фигурки, потом хмыкнул и снова посмотрел на Кэти.
— Если я скажу, что из-за отца, который был самым преданным тори во владениях короля, ты мне поверишь? — спросил он.
— Вы его ненавидели?
— Нет, я его любил!
— Тогда я ничего не понимаю!
— Видишь ли, — сказал Итан, катая между пальцами одну из выигранных у Кэти фигур, — мой отец был очень простодушным, открытым человеком. Он верил, что король — наш покровитель и защитник и что сомневаться в правильности его решениях великий грех. Я тоже верил в это, потому что верил он, ведь он был моим отцом!
— А что потом?
— Потом вышел Закон о гербовом сборе [14] , и в Бостоне вспыхнули волнения. Как-то на улице, увидев, что несколько английских солдат набросились на одного протестовавшего бостонца, мой отец попытался остановить избиение, и они его застрелили… — Итан перестал теребить шахматную фигурку и уставился на доску. — Кажется, сейчас твой ход.
— Неужели? — удивилась Кэти. Захваченная рассказом Итана, она совсем потеряла интерес к игре и не обдумала следующий ход, поэтому, не глядя, двинула вбок ладью.
14
Закон, принятый британским правительством в 1765 г., требовал уплаты налога на все документы и бумаги, включая газеты, выходившие в американских колониях
Итан тотчас сделал ход конем, взял ладью и объявил:
— Шах и мат!
Она охнула и стала смотреть на доску, пытаясь понять свою ошибку. После нескольких минут размышления Кэти откинулась на спинку стула и проговорила со смехом:
— Господи, какая я невнимательная! Теперь-то я вижу, на чем строилась ваша стратегия! — Она посмотрела на часы, украшавшие каминную полку, и добавила: — Я для вас слишком слабый противник: вы разгромили меня меньше чем за два часа!
— Не будь к себе слишком сурова, милая. Ты играла неплохо, но я — довольно сильный шахматист, регулярно играю в шахматы с самого детства, а эта игра требует не только способностей, но и опыта. Короче, тебе нужно немножко попрактиковаться. Для этого прекрасно подойдет Дороти — играй с ней, когда у нее выдастся свободная минутка, конечно.
Но его предложение не вызвало у Кэти никакого энтузиазма.
— Дороти меня невзлюбила, — сказала она.
— Просто она тебе не доверяет, это совсем другое дело.
— Может быть, но мне от этого не легче. У меня нет никакого желания играть с ней шахматы.
— Пойми, Дороти по-своему пытается защитить меня от шпионов тори, — рассмеялся Итан и уточнил: — Но я, разумеется, не рассказывал ей о том, что и ты пыталась примерить на себя роль шпионки, пока не получила от меня более выгодное предложение.
Подперев подбородок ладонью, Кэти посмотрела ему прямо в глаза.
— Надеюсь, вы понимаете, что она в вас безумно влюблена? — спросила она.
— Вот и Молли так говорит…
— Это действительно так. Думаю, Дороти помогает вигам только из любви к вам, а на независимость колоний, идеалы свободы и вообще на политику ей наплевать!
— Господи, ну почему вы, женщины, всюду ищете какие-то романтические причины? — вздохнул Итан. — Разве Дороти не может быть таким же борцом за дело нашей независимости, как и ее брат?
— Чушь! — скорчив гримаску, сказала Кэти. — Если женщины что-то делают, то не ради каких-то абстрактных идеалов, а ради мужчины, которого любят. Поверьте, Дороти стала помогать вигам только из любви к вам.
— Может быть, ты и права! — махнул рукой Итан. — Но возьмем твой случай — ты помогаешь революции не ради идеалов, не ради мужчины, а ради себя!
Кэти резко выпрямилась.
— А что тут такого? — холодно спросила она, сузив глаза. — Я же говорила вам, что для меня главное — выжить. И еще я хочу стать свободным человеком!
— Но почему тебе так важно получить свободу?
— Рабство, которое я испытала на собственной шкуре, отвратительно, невыносимо!
— Что ты имеешь в виду? — спросил он, пристально глядя ей в глаза.
— Я… я… — Она хотела что-то сказать, но запнулась и потупилась. — Я его терпеть не могу!
— Но откуда у тебя такая ненависть к рабству? — настаивал Итан. — Расскажи!
— Боже милостивый, зачем вы спрашиваете? — пробормотала Кэти с досадой. — Разве это имеет значение?
— Не знаю, почему, — честно ответил Итан, — но мне важно знать. Кэти, расскажи, что с тобой случилось в Виргинии.
Она замерла на мгновение, словно раздумывая, что делать, потом наклонилась вперед и, глядя ему в глаза, кокетливо спросила со своей пленительной улыбкой:
— Неужели я так много для вас значу, Итан?
— Не увиливай от ответа, милая, — потребовал он, не поддаваясь на ее хитрость. — Рассказывай!
Уловка не удалась, и девушка, вздохнув то ли с раздражением, то ли устало — Итан не разобрал, — сдалась.
— Понимаете, увидев его, я сразу, в первую же секунду поняла, что он за человек… — начала она, и Итан сообразил, что речь идет об Уиллоуби. — В порту нас, ссыльных заключенных, выстроили в ряд, и он шел вдоль этого ряда, отбирая тех, кто ему понравился. Судя по одежде, походке, манере цедить слова сквозь зубы, он был важной персоной. Передо мной он остановился, и едва я заглянула ему в глаза, как сразу все поняла.