Двойной шантаж
Шрифт:
Через несколько минут Кэти медленно перекатилась на спину и морщась — саднили сбитые ноги и поцарапанные руки — села посреди пустой улицы, дрожа как осиновый лист, не в состоянии встать.
«Убирайся, чтоб я тебя больше не видел!» — жгучей болью, как от удара хлыстом, отзывались в мозгу слова Итана.
Кэти сжала голову руками, надеясь их заглушить, но ничего не вышло, и от презрения, которое звучало в этих словах, у нее разрывалось сердце. Ей показалось, что они будут до конца жизни преследовать ее, как самое страшное проклятье.
Кэти очнулась от холода. Сколько времени она просидела на мостовой,
Когда она наконец поднялась на ноги, то первым делом осмотрела себя и постаралась собраться с мыслями. Рукава платья были порваны, кожа на запястьях и предплечьях сильно поцарапана во время падения, но никаких других повреждений не заметно — Кэти вздохнула с облегчением: не хватало только сломать руку или разбить нос, хватит с нее и разбитого сердца!
Домой возвращаться нельзя, это ясно. С другой стороны, по городу рыщут английские солдаты, и попасться им на глаза было бы совсем некстати.
Денег практически нет — порывшись в карманах, Кэти обнаружила только две мелкие английские монетки, Она едва удержалась от истерического смеха: подумать только, оказаться на улице в чем была, без денег, без друзей, без надежды, с единственным достоянием — жалкими двумя пенсами! Можно ли представить себе положение нелепей?
Впрочем, нет, у нее есть еще кое-что! Кэти огляделась — на тротуаре валялся листок бумаги, вольная, которую ей швырнул Итан. Долгожданная свобода! Почему же при мысли о ней уже не щемит сладостно сердце, как раньше?
Итан прав, нужно как можно скорее уехать из Бостона. По крайней мере, от Уиллоуби она освободилась, остается Лоуден с ордером на ее арест. Если не медлить, то удастся уехать достаточно далеко прежде, чем проклятый виконт спохватится и начнет ее искать.
Кэти наклонилась, подняла документ о своем освобождении и положила его в карман.
Когда она вышла из переулка, английские солдаты уже ушли далеко вперед. Сунув в карман и свою скромную наличность — две монетки, Кэти побрела в противоположном направлении, прислушиваясь к затихающему стуку солдатских башмаков. Не имея ни малейшего понятия, куда идти и что делать, Кэти четко знала одно: от солдат надо держаться подальше.
Однако, пройдя всего несколько шагов, она остановилась и нахмурилась, размышляя. Кажется, Итан рассказывал, вернувшись из Конкорда, что англичане собирались идти маршем на этот город в воскресенье, но так и не выступили, хотя поход не отменили. Итан тогда еще гадал, на какую дату перенесено выступление.
А что, если узнать эту дату, точную дату, чтобы сообщить ему? В сердце Кэти шевельнулась надежда — может быть, тогда он ее простит?
Но надежда тут же сменилась отчаянием — Итан и слушать ничего не станет, а если все-таки согласится выслушать, то не поверит! С какой стати верить воровке и шпионке? Нет, пустая затея!
Понурившись, Кэти побрела дальше, машинально завернула за угол и остановилась, ошеломленная представшей перед ней сценой: здоровенный англичанин в красном мундире, хохоча во все горло, толкал и пинал мальчика-газетчика не больше десяти лет от роду. У Кэти сжались кулаки, когда она представила себе, что на месте этого несчастного ребенка мог быть Дэнни Мунро, который работал в «Бостонской газете».
На мгновение оставив мальчишку в покое, англичанин сгреб в охапку его газеты, сложенные на земле аккуратной стопой, и подбросил в воздух. Ветер тут же подхватил бумажные листы и разметал их по всей улице, а негодяй схватил газетчика за руку и вывернул ее за спину. Вскрикнув от боли, мальчик обозвал своего мучителя «вареным раком», изловчился и со всей силы пнул его в лодыжку носком башмака.
Солдат выругался, развернул мальчишку к себе и наотмашь ударил по лицу.
Не думая о последствиях, Кэти рванулась к ним.
— Не бейте его! — закричала она, хватая занесенную для нового удара руку англичанина. — Он же еще ребенок! Вы не смеете его бить!
Англичанин опустил руку и изумленно воззрился на невесть откуда взявшуюся защитницу, потом рассмеялся и без труда освободился.
— Почему же не смею? — спросил он, окидывая Кэти презрительным взглядом. — Я — солдат Его Величества, а распространение этой мерзкой газетенки подрывает устои королевской власти!
— С чего вы взяли? Губернатор Гейдж не издавал указа, запрещающего распространять газеты вигов.
— Вот как ты заговорила, красотка! — рявкнул англичанин, который, как и большая часть солдат в эти дни, просто кипел от злости. — Ты против нашего короля, значит, тоже изменница! Ну ничего, скоро вы, американцы, получите по заслугам за свои преступления! Убирайся прочь, ты не сможешь мне помешать!
Он оттолкнул ее, и Кэти ничего не оставалось, как только стоять и смотреть в его налившиеся кровью глаза и побагровевшее от ярости лицо, чувствуя себя совершенно бессильной перед злом, как и в тот раз, когда Уиллоу-би заставил ее наблюдать за мучениями несчастной Пэт-си Уэллс.
Ей пришли на ум слова Итана: «Человек достоин лучшей жизни, он не должен зависеть от прихоти тирана-короля или рабовладельца! Ради этого мы готовы поставить на карту свои жизни!»
Тогда она посчитала его тираду несусветной чушью, но сейчас, когда мерзавец-англичанин терзал маленького мальчика только за то, что тот продавал газеты, эти слова внезапно обрели для нее смысл.
Кэти сжала зубы — она не позволит бить ни в чем не повинного ребенка, чего бы ей это ни стоило!
— Послушайте, капитан, — сказала она, плечом оттирая маленького газетчика, и с кокетливой улыбкой положила руку на лацкан красного мундира, — мы с вами могли бы прийти к соглашению, которое доставит удовольствие нам обоим, разве нет?
В следующее мгновение Кэти чуть не рассмеялась англичанину в лицо — мужчины так предсказуемы!
— Согласен, милашка! Здесь, в Бостоне, девушки еще не делали мне таких приятных предложений! — довольно осклабился вояка, когда до него дошел смысл ее слов.
— В самом деле? — она одарила его томным взглядом, каким, наверное, еще Ева пленяла праотца Адама. Одновременно она отвела руку за спину и показала юному газетчику на пальцах: «Раз, два, три!»
Он был смышленым мальчуганом — на счет «три» бросился наутек так, что пятки засверкали. А Кэти с криком «Беги, малыш!» помчалась в другую сторону. Оглашая окрестности яростной бранью, англичанин пустился в погоню за молодой женщиной, но через несколько шагов остановился, видимо, решив, что уничтожить подрывную прессу важнее, чем задержать молоденькую мятежницу и мальчишку-газетчика. Когда Кэти на бегу оглянулась, англичанин поджигал сложенный из газет костер.