Двойня для босса. Стерильные чувства

Лесневская Вероника

Теперь, когда кнопочки со мной, в безопасности, я смело выпускаю свою внутреннюю тигрицу. Вместе с детьми отхожу к подсобным помещениям, скрываясь от посторонних глаз в полумраке.

Бывший следует за мной, приближается и, кажется, хочет обнять. Но не успевает, потому что получает хлесткую оплеуху, звук которой разносится по всему холлу.

Словно испугавшись своих действий, я пячусь назад, прикрывая собою малышей.

— Да брось, Алисонька, ты чего? — Глеб изображает нежность и участие, хотя в глазах вспыхивает опасное пламя. — Настрополила всех против меня.

Мелкие шугаются, — кивает за мою спину, где переминаются с ноги на ногу дети. — Еле убедил их, пообещал к тебе отвезти сразу. А то стояли статуями, будто видят меня впервые. И молчали. Воспитательница долго сомневалась, отдавать ли мне этих, — выпаливает, имея ввиду двойняшек, а меня коробит от его фразы. — Но с ней проще оказалось общий язык найти, — ухмыляется задумчиво.

Смотрю на него с открытым пренебрежением: не удивлена ни капли, что он нашел «общий язык» с молоденькой воспитательницей. Бывшей воспитательницей! Потому что такого наплевательского отношения к детям, да и к своим обязанностям, я ей не прощу!

— Если подобное повторится, я заявлю на тебя в полицию, Глеб, — серьезно выдаю я, пока его лицо вытягивается от шока. — Влепят тебе статью за похищение чужих детей, долго отмываться придется, — добиваю «великого футболиста» окончательно. — А ты ведь так репутацией дорожишь…

— Такова твоя плата за то, что помочь хочу? — раздраженно бросает, но тут же справляется с эмоциями. — Я ведь не сделал ничего предосудительного. Детей встретил, за тобой приехал.

Говорит Глеб складно, однако есть нечто неуловимое в его поступках. Мотив, который он тщательно скрывает.

— Посидели бы в кафе, отдохнули, — продолжает бывший. — Заехали бы потом с родителями моими поздоровались: они как раз вечером прилетают, — выдает очередную дозу информации, как бы между прочим.

— Поздравляю, — прыскаю вперемешку с ядом, но внезапно на меня снисходит озарение. — Ты не сказал родителям, что мы в разводе? А детей… выдал за своих? — ахаю я.

Глеб прячет взгляд и напрягается всем телом, играя мышцами, которые стоили ему самого ценного — мужского здоровья… Ведь, судя по всему, регулярно принимаемый допинг и виноват в его бесплодии.

— Родители же постоянно живут за границей, — отвечает он пространно, и я не жду дальнейших объяснений, потому что и так все понимаю.

— Ты им не сказал… — заключаю устало.

— Ради тебя! — неожиданно заявляет, с нотками обвинения. — Мама и так никогда не была в восторге от моего выбора. Если бы она узнала, что ты детей нагуляла и на развод подала, то окончательно крест бы на тебе поставила, — говорит грубо. — И после того, как мы бы с тобой помирились и сошлись, — говорит, словно это неизбежно, — устроила бы скандал. Зачем нам портить отношения с родителями?

Отчасти он прав: я никогда им не нравилась, да и кому придется по душе девочка из простой семьи. Ведь их сын «заслуживает лучшего». Однако Глеб в свое время настолько «загорелся» мною, что проигнорировал мнение родителей. Тогда я думала: это любовь. Сейчас вижу лишь похоть и какую-то больную одержимость.

— Глеб, наберись смелости и расскажи всем правду о нас. Иначе мне

придется сделать это за тебя, — предупреждаю абсолютно серьезно. — Надоели игры. Смирись с тем, что я не вернусь к тебе, — намеренно говорю лишь о себе, потому что дети его интересуют мало, исключительно как бесплатное приложение ко мне. — Не сделала этого три года назад и уж тем более не сделаю сейчас, когда наша с детьми жизнь наладилась. У нас есть деньги и жилье. Не пропали без тебя, как видишь.

— Жилье, — издевательски хохочет он. — Конура, а не квартира. Целым табором там собрались, — медленно проводит рукой по своему подбородку, будто думая о чем-то. — Ужасные условия, неподходящие для детей, — тянет тихо. — В любом случае, если понадобится помощь, я всегда готов вас принять. Просто помни это, — подытоживает уверенно и вдруг разворачивается, быстрым шагом покидая компанию.

Недоуменно смотрю ему вслед. Я должна бы радоваться, что Глеб наконец-то оставил нас в покое, но неприятное предчувствие не позволяет мне этого сделать. На смену ему приходит дикий ужас, когда я вижу, как бывший сталкивается на входе с Ириной Леонидовной.

Странно, что Ирина уезжала куда-то в рабочее время, но сейчас меня заботит совсем другое. Злобная конкурентка с удовольствием «сдаст» меня Стасу. Да еще и преувеличит, распишет в красках.

— Черт! — шиплю я, но тут же осекаюсь, ведь двойняшки быстро запоминают ругательства.

Забегаю с детьми в одну из подсобок, скрываясь от зоркого взгляда Ирины Леонидовны, и быстро закрываю дверь, упираясь в нее плечом. Слышу цоканье каблуков и разговоры, доносящиеся из холла.

Когда звуки утихают, нащупываю в кармане пиджака мобильный и дрожащими пальцами выбираю номер подруги из списка контактов. Она быстрее няни сможет примчаться к нам, ведь филиал Врагова находится в соседнем здании.

— Лиля, заранее прости, но ты не могла бы помочь мне? — выдаю шепотом. — Глеб кнопок из детсада забрал и привез прямо в компанию Загорского…

— Он идиот или притворяется?! — вскрикивает подруга. — Все, тебя спалили?

— Пока нет, но…

— Так, я поняла. Загорский тебя фиг отпустит: несколько часов до конца рабочего дня. Страшно представить, что он с тобой сделает, если с малышами увидит. Уф… — выдыхает тяжело. — Где вы сейчас?

— В подсобке на первом этаже, — лепечу честно.

— Да уж, Джеймс Бонд, — хихикает Лиля беззлобно. — Я ведь говорила, что твоя авантюра с работой опасна! Ладно. Сейчас у Врагова отпрошусь и прибегу. Мне минут десять от силы нужно. Продержишься? Соври Загорскому что-нибудь, тебе не привыкать.

От ее фразы становится не по себе: не хочу лгать Стасу, но все время приходится.

Слышу звяканье и шуршание в трубке. Лиля немедленно собирается, стараясь не терять времени. Спешит на помощь непутевой подруге, и этот факт приятно греет душу. Все-таки я не одинока в жестоком городе.

Отключаю мобильный и, прижавшись спиной к двери, медленно сползаю вниз, усаживаясь на холодный пол.

Ко мне мгновенно подбегают дети. Обнимают и прижимаются губками к моим щекам. Целуют. И заставляют улыбнуться.