Двойняшки для Медведя
Шрифт:
Это охренеть, как здорово и чёрта с два я кому-то отдам это сокровище. Ну нафиг, самому мало!
— Я тебя люблю, — выдал я до того, как успел прикусить язык. Расплылся в широкой, довольной улыбке, замечая, как румянец смущения расцветает на чужих щеках. И добавил, легкомысленно пожав плечами, нагло игнорируя жгучую потребность сгрести кое-кого рыжего и пугливого в охапку. — Но мадам и правда интересная оказалась. Знаешь, из этих… Молодых, ранних и жутко амбициозных. И симпатична-я-я…
В этот раз меня смерили ну очень уж укоризненным
— Слушай, Максим… Ну, я понимаю, что ты хочешь меня отвлечь… Но… Всё же, причём тут эта девица и моя…
Тут я тихо кашлянул, едва заметно качнув головой. И Потапова (да, все же Потапова) снова вздохнула, но послушно исправилась:
— Ладно, наша ситуация. Так вот, причём тут она? Я что-то сомневаюсь, что опека имеет хоть какое-то отношение к этой аферистке, так что…
— «Золотое сердце».
Иринка растерянно моргнула. Она смотрела на меня ничего не понимающим взглядом, а я в который раз гасил совсем уж нерациональное желание вспылить и разнести всё вокруг. Разобрать на запчасти, распылить на атомы. Заставить всех причастных на собственной шкуре испытать всю «заботу» этого фонда и просто сделать так, чтобы его больше не существовало в принципе, но…
Глубоко вздохнув, я медленно выдохнул и потёр переносицу, пытаясь хоть так заглушить дурные порывы. Давай Потапов, возьми себя в руки! Тебе давно не восемнадцать, чтоб топить за мир во всём мире и скакать с шашкой наголо. И как бы мне не хотелось, те, кто стоят за этим фондом были мне не по зубам.
Я криво усмехнулся, качнув головой. Увы и ах, не сложно представить, какие именно суммы крутились под вывеской этой конторы. И тем более, не сложно было догадаться, какие люди могут курировать подобные проекты. Проекты, что не давали мгновенного результата, зато могли годами обеспечивать спокойное существование своим владельцам. Потому что напрямую работали с самой незащищённой законодательством нашей страны части населения.
Благотворительные фонды и финансовые корпоративны. Микрозаймы и небольшие риэлтерские конторы. Социальные гарантии, сердобольные граждане и чёртов материнский капитал, который все так и норовили помочь обналичить «легально» и под жильё. И самое поганое было в том, что народ, уставший от бюрократических проволочек, вёлся на объявления со словами «быстро, без лишних документов». Ей богу, такой тесный симбиоз из чиновников и ушлых махинаторов не вызывал у меня ничего, кроме презрения и желания взять в руки огнемёт, выжечь эту заразу нахрен.
Не законно? Не гуманно? Плевать. Как говориться, в любви на войне все средства хороши. Особенно, когда речь шла о твоей собственной семье.
— Ладно, — Ирина протяжно вздохнула, потерев лоб. — И что это такое?
— Благотворительный фонд, — тут же откликнулся я, гася снова вспыхнувшее раздражение и желание кого-нибудь убить. Аккуратно поставив чашку на стол, я взлохматил волосы и продолжил. — Не самый крупный, конечно… Но достаточно известный, в определённых кругах. Его основная цель: матери-одиночки, семьи, оказавшиеся в трудной жизненной ситуации. Под благовидным предлогом помощи и поддержки, они разводят их на квартиры, деньги, всё, что есть мало-мальски ценное. Тот же материнский капитал, например.
— Но… — рыжик зябко поёжилась, обхватив себя руками за плечи. И как-то уж совсем жалобно протянула. — Разве это… Разве никто не знает, чем они занимаются? А… А органы опеки? Они же…
— А они работают в связке. Я не сомневаюсь, есть и честные сотрудники, действительно желающие помочь, но, увы и ах. Таких, оказывается, пора заносить в красную книгу, — я цинично хмыкнул, вспоминая все, что нарыл на эту контору. Не то, чтобы информации было прям так уж много, но и того что есть хватило с головой. — И кто бы сомневался, что мадам Дячишина к честным, нормальным сотрудникам опеки не имеет ну совершенно никакого отношения.
Повисшее между нами молчание не напрягало. Скорее, я сознательно дал Ирине возможность обдумать мои слова и сделать правильные выводы. А в том, что она их сделает — я не сомневался. Только кивнул в ответ на ошарашенный, недоверчивый взгляд своего рыжика, остро жалея о том, что не могу прямо сейчас сгрести её в охапку и прижать к себе. Спрятав от проблем и окружающего мира.
— Скажи, что я ошибаюсь, Макс… — Ирина потёрла лицо ладонями и схватила свой стакан, залпом осушив его. — Ты хочешь сказать, что они… Что она…
— Да.
— Чёрт, — она откинулась на спинку стула, задрав голову к потолку. Тонкие, бледные пальцы сжались в кулак так, что побелели костяшки, крича о том, как трудно ей держать себя в руках. — Ты хочешь сказать… Если бы я не попала в больницу, то… Чтобы с нами было тогда, Макс?
Невинный вопрос, а получился удар под дых — оглушил и вышиб весь воздух из лёгких. На целое мгновение я растерянно застыл, давя накатившую панику и не зная, что ответить. Почему-то, я даже мысли не допускал о том, что было бы если, а стоило представить, как меня явственно передёрнуло. И я мотнул головой, отгоняя скучные, серые картинки своей гипотетической вольной жизни.
Ну нафиг такие фантазии, честное слово!
— Понятия не имею. И представлять не хочу, — буркнул я себе под нос. И махнул рукой официанту, подозвав его к нам и попросив рассчитать стол.
Криво улыбнувшись, Ирина сильнее укуталась в тонкую ткань ветровки. Спрятав руки в карманы куртки, она вжала голову в плечи и старательно делала вид, что всё в полном порядке. Но я успел хорошо узнать эту упрямую, рыжую девчонку. И, бросив пару купюр на стол, сократил разделяющее нас расстояние.