Двойные неприятности
Шрифт:
— Ой нет! А что он сделал?
— Они воспользовались радиосвязью, которая была установлена в такси Кэмбриа, чтобы вызвать тягач. У них сломалась машина. Вызов прошел через оператора таксопарка «Ветераны». Определенно принял его Чарли.
Хоуп тупо смотрела на меня.
— Где был вчера Таунсенд Хольт в пять часов дня? — спросил я.
— Откуда мне знать? Он мне не докладывает, это ведь я у него в подчинении, а не наоборот.
— Ну, тогда, — согласился я, — остается только «Братство грузоперевозчиков».
— Я же говорила вам, что атмосфера накаляется, — со злостью сказала Хоуп. — Они даже собираются провести в ближайшее время стратегическую конференцию, потому что лучше заготовить заранее все ответы на вопросы, до того как Хартселльская комиссия начнет свои публичные слушания.
Мне даже пришлось сделать несколько звонков на побережье.
Они действительно собираются все вместе по этому поводу.
— Кому вы звонили? Майку Сэнду?
— Нет.
— А что, Чарли должен Абакусу Аббамонте деньги? — нанес я предательский удар.
Хоуп не на шутку встревожилась. Она понимала, что значит быть в долгу у Аббамонте.
— Я не знаю.
Я слегка сбавил обороты.
— Так кому же звонил Хольт на побережье?
— Джону Рейгену — президенту местного отделения «Братства» в Южной Калифорнии. Я... я думаю, можно назвать мистера Хольта координатором стратегии. Он — правая рука Майка Сэнда. Так что из этого следует?
«Однако, — подумал я, — Хольт подстроил похищение жены Майка Сэнда. Чтобы завоевать доверие Сэнда или, наоборот, чтобы насолить ему?»
— Вы обычно регистрируете звонки? — спросил я.
Хоуп закурила сигарету, и ее темные глаза сощурились то ли от дыма, то ли от подозрения.
— Да. Да, регистрирую.
— А как насчет звонка Хольта Рейгену?
Она покачала головой:
— Этот нет. Мистер Хольт попросил меня в этот раз не регистрировать.
Некоторое время она молчала, задумчиво куря сигарету.
Потом сняла свой синий жакет и аккуратно повесила его на спинку стула. Под ним оказалась бледно-голубая блузка, сквозь которую просвечивали бретельки лифчика. Мой взгляд был прикован к тому, что держали эти бретельки.
— Пожалуйста, перестаньте пялиться на меня. Мне не нравятся такие взгляды, — холодно сказала Хоуп, Она грациозно поднялась из кресла.
— Вы спасли мне жизнь, — сказал я небрежно, — так постарайтесь сделать остаток ее счастливым.
— Знаю я эти штучки, — сказала она, — думаю, мне известны все подобные уловки. Чарли — любитель пошутить. — Хоуп затушила свою сигарету. — Если вам интересно, почему я сняла жакет...
— Я не жалуюсь, — сказал я и тоже поднялся.
— Я просто хотела привести вас сюда и осмотреть ваши раны. Они неплохо вас отделали, не так ли?
Я проследовал за ней под арку, ведущую в спальню, а оттуда — в ванную. Хоуп явно испытывала неловкость, видимо осознав, что мы находимся в квартире одни, потому что вдруг сказала:
— Как глупо с моей стороны вот так болтать с вами, когда у вас, наверное, все болит.
Она включила свет и открыла аптечку над раковиной.
— Разденьтесь, пожалуйста, до талии, — попросила она нервно и застенчиво.
«А может, — неожиданно пришло мне в голову, — Хоуп специально ведет себя так, чтобы я подумал, будто она нервничает и смущается».
Прежде чем начать раздеваться, я некоторое время смотрел на нее нарочито пристальным взглядом, а она все пыталась выяснить, что мне известно о Чарли. Впрочем, откуда ей было знать, что я уже поведал ей все то немногое, что знал? Так что, возможно, с ее точки зрения, было вполне уместно воспользоваться оружием, которое находилось под рукой.
Я снял пиджак, галстук, рубашку и майку, следя за тем, как девушка наблюдает за мной в зеркало. Хоуп поморщилась, когда увидела, что кожа у меня под ребрами вздулась. Картина была неприглядная, как понедельник после тяжелых выходных.
— О господи! — вырвалось у Хоуп. — Вам больно?
— Переживу. Однако вам следовало бы полюбоваться расцветкой, которую приобретут эти синяки через пару деньков.
— Фиолетовый с желтым, — сказала девушка, скорчив гримаску. — Я знаю.
Она извлекла из аптечки тюбик с мазью и отвинтила крышечку.
— Не беспокойтесь, это — новое средство, совсем не липкое, — сказала Хоуп и осторожно прикоснулась к моему телу холмиком мази на кончике пальца. — Больно?
Я ощутил всего лишь прикосновение чего-то холодного, о чем и сказал ей. Хоуп начала потихоньку втирать мазь. Ее пальцы легко скользили кругами по больному месту, успокаивая боль. Затем она взглянула мне в лицо. — Вы неплохо сложены.
— Нормально, — согласился я. Я снял с нее очки в голубой оправе и положил их на край раковины. Потом наклонился и легко поцеловал в губы.
Хоуп влепила мне пощечину, не особенно звонкую и не особенно гневную.
— Когда я включаю зеленый свет, — сказала она холодно, — он действительно зеленый.
Все девушки, с которыми меня сводила судьба, вот так же, как она, могли вдруг вспылить и тут же оттаять.
Потом она спросила, не слишком, конечно, дипломатично:
— А что вы имели в виду, когда сказали «нормально»?
И я поцеловал ее снова. Она не оттолкнула меня, но и ответного порыва я не почувствовал. Потом Хоуп отступила на шаг, и на ее губах появилась деланая улыбка, как у проститутки. Она взглянула мне в глаза, и улыбка медленно сошла с ее губ. Она была маленького роста и очень милая. Напоминала девочку, которая только что попробовала некую экзотическую пищу и никак не может решить, понравилась она ей или нет. Затем Хоуп шагнула ко мне. Руки ее легли мне на плечи, и она привстала на цыпочки. Если такая ее решительность имела целью пробудить во мне эротическое желание, то Хоуп достигла цели.