Двойные неприятности
Шрифт:
— Что случилось? — спросила у меня Келли.
— Дэн Моуди ранен. Как проехать к больнице на Лома-Драйв?
Келли объяснила мне.
— Подонки! — в сердцах воскликнула она. — Настанет ли когда-нибудь конец их разбою!
Теперь в ее глазах стояли слезы, потому что ранение Дэна Моуди и его возможная смерть напомнили ей о потере родного человека. Я мысленно подивился: как такой персик мог связаться с таким гнилым яблоком, как Скотт?
— До свидания, — сказал я, открывая дверь. — И спасибо.
— За что? Я ведь вам ничем не помогла... Удачи вам, мистер Драм! Если, конечно, вы на нашей стороне.
Я спустился к машине Коры Моуди и поехал в сияющую неоновым светом ночь, туда, где раненый человек, возможно, уже умер.
Широкий кругозор Скотта
Вашингтон, 14 ч. 55 мин., четверг, 17 декабря
У меня едва хватило времени подумать, что с того момента, как я оказался в штаб-квартире «Братства» в Вашингтоне, тут происходят странные вещи, а это, возможно, самое странное.
Затем Ровер отошел вправо, чтобы Очкарик не оказался между нами, когда возьмет у меня пистолет.
Я медленно поднял руки перед собой и напряг мышцы ног.
Очкарик остановился в паре футов от меня и сказал:
— Эй, Ровер! У меня есть идея.
— Что еще за идея? — Ровер, похоже, испугался.
Очкарик продолжал:
— Пусть этот гад повернется к стене. Тогда я отберу у него пушку.
Если бы Ровер согласился, то наверняка они смогли бы заполучить мой пистолет. Я не собирался подчиняться, но теперь они были ближе к осуществлению своего намерения.
К счастью, возникла заминка. Дверь в кабинет Аббамонте открылась, и он сам вышел в коридор. Я его не видел, я смотрел на Очкарика и Ровера. Но я услышал его хриплый рык:
— Вы, бездельники! Какого черта вы тут сшиваетесь?!
Те слегка присмирели.
— Но... — начал было робко Ровер.
— Убери ствол, тупица!
Ровер нехотя убрал свой пистолет, и я посмотрел на Аббамонте. Он был мрачнее тучи, зубы сжаты. С таким мне не хотелось бы встретиться на узенькой дорожке. Да и вообще где бы то ни было. Аббамонте медленно, с трудом раздвинул челюсти и скосил глаза с громилы на коротышку.
— Я вам уже говорил, мерзавцы, — изрек он, — делайте только то, что я вам прикажу, а не то, что вам заблагорассудится. — Он посмотрел на меня и попытался изобразить приятную мину. — Простите, Скотт. Ребята не любят... незнакомых, которые шныряют тут. Обычная оплошность, но пусть это останется между нами.
— Конечно, — небрежно сказал я. — Понимаю. Они, вероятно, приняли меня за кого-то другого, кого они хотели пристрелить. — Я посмотрел на Очкарика и продолжал непринужденным тоном: — Эй, вы, наверное, думали, что я Шелл Скотт?
Он моргнул:
— А разве не так?
Я широко ему улыбнулся:
— Конечно. Шелл Скотт — это я.
Минуту он недоуменно взирал на меня, потом недоумение сменилось досадой.
— Идите в мой кабинет, — сказал Аббамонте, едва сдерживая ярость. — Вы... — Он осекся.
Парочка прошествовала мимо меня в кабинет Аббамонте.
Теперь он обратился ко мне, уже более спокойным тоном:
— И что вас привело сюда из Лос-Анджелеса, Скотт? Поиски Драма?
— Нет. Хотя, возможно, отчасти и это.
— Отчасти?
Я промолчал. Аббамонте бросил на меня горящий взгляд, потом высокомерно развернулся и шагнул в свой кабинет, захлопнув за собой дверь у меня перед носом. Я прошел дальше по коридору и остановился перед дверью, на которой была табличка: «Майк Сэнд. Президент».
Я постучал. Сразу же отозвался мужской голос:
— Входите!
Я вошел, прикрыв за собой дверь. В комнате находился человек.
Это был Майк Сэнд.
«Добрый старый Аббамонте, — подумал я. — Честнейший Абба. Что-то уж очень странное тут происходит».
Сэнд сидел за массивным черным столом, скрестив руки на широкой груди. Босс. Лидер. Мерзавец. Он молча смотрел на меня, ожидая, что я заговорю первым, и у меня возникло впечатление, что Сэнд сидел тут в той же позе и до того, как я вошел. Вид у него был совершенно спокойный, но казалось, будто насосы, динамо и всякие скрежещущие механизмы работали у него внутри на полную мощь, словно спокоен он был только внешне, а внутри — непрерывное кипение и бульканье, как в ведьмином котле. Мускулы, внешне расслабленные, на самом деле незаметно для постороннего глаза пульсировали. Его шея была на пару размеров больше моей, а запястья, выглядывавшие из рукавов пиджака, походили на мангровые корни.
Лицо — такое же, как на газетной фотографии, но более выразительное. Суровое и мужественное. И более грубое. Глаза с тяжелыми веками — темнее, взгляд — более хмурый. Коротко подстриженные волосы казались чернее и более кудрявыми. Я заметил следы шрамов у него над бровями.
Однако к прежнему его облику добавилась еще одна деталь. Поблекший синеватый рубец на челюсти слева. И это не красило лицо Сэнда. Как, очевидно, не внушало ему и радости.
Я открыл дверь и взглянул на Сэнда, затем направился к его столу. Перед столом стояли два кожаных кресла, но он не предложил мне сесть. Я сел без приглашения.
Разглядывая Сэнда, сидящего в огромном кабинете за огромным письменным столом, я думал о том, что именно такие мерзавцы, как он, отдают приказы убивать таких людей, как Браун Торн. А Рейген — ревностный исполнитель этих приказов, тот, кто осуществил убийство Брауна. Я был в этом уверен. Не будь Сэнда и тех, кто лижет ему задницу, не было бы и Рейгена в Лос-Анджелесе.
— Я — Шелл Скотт, мистер Сэнд, частный детектив из Лос-Анджелеса, — представился я довольно вежливо.
— Значит, из самого Лос-Анджелеса? Что же привело вас сюда?