Двуликая луна
Шрифт:
— Тебе не место здесь, сынок, я разговаривал с твоим командиром и он сообщил мне, что ты собираешься в Грузию.
— В Абхазию, — уточнил Сергей, и, закурив, налил себе еще чаю, — и не спрашивай, почему, это моя жизнь и я сам выбрал свою дорогу.
— Ты прав, ты сам себе хозяин, — вздохнул Арбенин, — но ты нужен мне, и не только мне… погоди не начинай, я не о Кате, — сказал он, видя, что Сережа хочет возразить ему. — Что там у вас с Катей, ваше личное дело, я говорю о более важной вещи. Ты не забыл еще кто ты?
— Я пытался не думать об этом, — Сергей в упор посмотрел на отца, — я хотел все забыть!
— И по этому теперь кидаешься под пули?! — не выдержал Арбенин. — Если тебе не нужна твоя жизнь, так отдай ее за более нужное…
— Сейчас у меня контракт, — резко оборвал его Сергей, — потом, может быть, через год.
Когда они расстались, Арбенин не знал, что ему сделать, чтобы Сережа все понял и поступил его совету. Он так изменился, он очерствел и тот парень, смотревший на жизнь, широко открытыми глазами, бесследно исчез. Надо вытаскивать парня, решил Арбенин, я сделаю все, но он станет прежним и в его глазах не будет той собачьей тоски, он не должен быть просто пешкой, в чьей-то не такой уж и честной игре.
Вскоре после этого разговора, Сергея направили на грузино-абхазскую границу пополнять ряды российских миротворцев. Он не успел выехать из Урус — Мартана, как их колонну обстреляли боевики одной из преступных группировок, и Сергей, получив ранение в плечо и обе ноги, был доставлен в военный госпиталь. «Ничего не понимаю», — через две недели сообщил главный врач Грозненской больницы московским коллегам: «Такие раны так быстро не заживают, но… я не могу его направить по его месту назначения».
После того, как он стал чувствовать себя лучше, его направили на обследование в Москву, Сергей не понимал, в чем дело, он ведь быстро шел на поправку.
Так он оказался в Москве. Его направили в медицинский научно-исследовательский центр, где исследовались подобные аномалии. Сережа знал наверняка, кто его там ждет, и не ошибся. Вскоре, в его палате появился Арбенин собственной персоной, который, добродушно улыбаясь, протянул ему руку.
— Я так и думал, — Сергей уже не знал, радоваться или обижаться, — что здесь увижу именно тебя.
— Но не я же спровоцировал обстрел вашей автоколонны, — покачал головой Арбенин, — все сводится к тому, что нам нужно работать вместе.
— Работать?! — Сергей даже рассмеялся, — ты это серьезно? Из института меня выгнали, какой я к черту работник.
— Все образуется, — он положил руку ему на плечо, — можешь мне поверить, сынок.
Все эти пять лет, Сергей работал и учился бок о бок с Арбениным, он не понимал, почему сразу отказался от такой интересной работы, чем только он не занимался и знал, что отец готовит себе смену. Закончив МИФИ, по специальности инженер-программист, он работал в основном в сфере информационных технологий, помогая своему отцу. Жил он на окраине города в доме, который снимал у знакомых отца, уехавших за границу и все шло спокойно, ни какие жизненные неурядицы не беспокоили ни его, ни Дмитрия Арбенина. О Кате они старались не говорить, и Сергей ни разу не видел ее с тех пор, как они расстались, даже, наверное, избегал ее. У него были мимолетные романы, но всерьез он ни кем не увлекался, все свое свободное время, отдавая работе. Иногда созванивался с Костей, который продолжал повышать свою квалификацию, и был вечным студентом. Если он пытался хоть что спросить о Кате, Сергей грозился положить трубку и Константин знал, что эту рану, бередить не стоит.
А Сережа не знал чему верить и кому, перед глазами все время возникала сцена, когда Макс целовал ее, и от этого у него снова начинала болеть голова. Он начал замечать, что после сильных переживаний у него возникают головные боли. Арбенин сказал, что нужно сделать еще одну томографию, чтобы убедиться в том, что все в норме. После проведенных исследований он поразился тому, что увидел.
— Знаешь сынок, твой мозг начинает функционировать самостоятельно без участия чипа Мелвила, твое волнение усилило эффект регенерации клеток, которые с помощью вещества восстановились почти полностью. Не могу поверить, — он радостно обнял Сережу, — прошло столько лет и теперь если этот чип убрать ты сможешь жить полноценной жизнью.
— Убрать? Но зачем, только вот… головные боли не знаю, пройдут ли?
— Как только завершится процесс регенерации, боль должна пройти, но я считаю, тогда надо будет избавиться от этого чипа, неизвестно, что будет с тобой дальше, когда весь твой организм будет работать на 200 %. Боюсь, что ты можешь не выдержать такой стремительной нагрузки.
— А извлечение чипа не принесет большего вреда? — озабоченно спросил Сережа, — ведь он столько лет в моей голове, вдруг он уже врос так, чтобы его нельзя было убрать.
— Может быть, в твоих словах есть доля истины, сынок, подождем, но за твоим самочувствием нужно следить.
Арбенин выключив томограф, посмотрел на Сергея, как ему хотелось, чтобы все было иначе, чтобы не было этих чипов и страха потерять сына. Прошло столько времени, но для Арбенина Сережа так и не стал чужим, он по-прежнему называл его «сынок», а Сережа его — «папой». Дмитрий не стал говорить о том, что Сережу ищут уже много лет, откуда-то просочилась информация об операции, которую сделал Арбенин тогда больше двадцати лет назад и теперь спецслужбы Америки и Европы искали того самого мальчика с оригинальным чипом Мелвила в голове. Только Валерия могла все рассказать, думал Дмитрий, только ей все известно, но она никогда не причинит вреда своему сыну, когда тем более на карту поставлена его жизнь. Вчера ему позвонила Валерия и спросила как там ее сын, на что Арбенин ответил, чтобы она не волновалась и что все в порядке. Он еще раз попросил ее, если она хочет, чтобы жизнь Сережи была в безопасности, оставаться хранительницей их общей тайны.
— Чтобы не случилось между нами, ни кто не должен знать об операции, Лера, ты должна понимать, что от этого зависит не только безопасность Сергея, моя, но и судьба нашей страны. Все очень серьезно, ты даже не представляешь на сколько.
— Не боишься, что нас кто-нибудь подслушивает, — попыталась съязвить Валерия, на что Арбенин спокойно ответил.
— У меня достаточно аппаратуры чтобы знать, по какому телефону говорить, и сидит ли кто-то на прослушке. Было бы это так, я не стал бы даже поднимать трубку, Лер, как ты сама там?
— Нормально, — ее голос дрогнул, и она чуть было не расплакалась, — скучаю по Сереже, неужели он так и не простил меня? Прошло столько лет.
— Не мне тебя учить, что сначала нужно думать, а потом делать. Сереже здесь хорошо, он работает вместе со мной, и я могу ему дать то, что он оценит и поймет. Он на многое способен, подумай, где ему лучше, и не обижайся, но пока у него все мысли в работе, я поговорю с ним, хотя разве есть оправдание подлости и лжи? Не молчи, я понимаю, как тебе тяжело, но ты… не должна была так поступать…