Шрифт:
Глава 1
Я помню нашу первую встречу. Над Асгардом ярко светило солнце. Впрочем, страна богов — моя родина — находилась так высоко над облаками, что почти всегда озарялась благоговейными лучами Соль, кроме самых редких случаев. Если светло-лазурные небеса поглощали тёмные тучи, это считалось дурным предзнаменованием и сулило беду вплоть до гибели одного из богов или всех нас, когда настанет страшный час Рагнарёка. А пока жизнь асов, в том числе и моя, была безмятежна. День был чудесный — тёплый, светлый, свежий, дул лёгкий ветерок, лаская тела жителей Асгарда, и повсюду пахло душистой медовой росой. С самого утра асы и ваны пребывали в огромном возбуждении: в чертогах Одина готовился
Старший сын Всеотца возвращался в город, чтобы склонить голову перед своим мудрейшим прародителем, увидеть прекрасную златовласую прелестницу Сив, отпраздновать свой громкий успех, а затем вновь одержимо ринуться в бой. Тор редко задерживался в Асгарде дольше, чем на два-три дня. Я думала о том, кто же он — этот могучий рыжебородый ас. Мои юные сверстницы могли лишь вздыхать по нему, ведь сердце мужчины давно было отдано красавице-Сив, но я не разделяла их восхищения. Я уважала Тора — это несомненно. Он великий герой и самоотверженный воин, посвятивший всю свою жизнь защите Асгарда и его обитателей от великанов, он сильнейший из асов и всё же… Сын всевидящего Одина был прозрачен, словно горный ручей, прост, прозаичен. Всё то немногое, что происходило в его крепкой голове, почти сразу же читалось на лице. В нём не было ничего, кроме силы да молодецкой удали. И пока все ликовали и славили возвращение Тора, моё сердце замирало совсем от другого события.
Не только Тор в тот день возвращался в Асгард. После долгих трёх лет странствий и жизни в стране великанов под кров размашистой кроны Иггдрасиля возвращался бог огня — лукавый двуличный Локи. Это имя бывало на слуху едва ли реже, чем воспевания всеми любимого Тора. Его уже давным-давно не было видно в нашей стране, а асы всё ещё вспоминали его коварные проделки, всегда вносившие суматоху в размеренную и, признаться, порой невыносимо скучную жизнь богов. На этих преданиях я выросла. Из года в год я не переставала удивляться хитроумию и ловкости бога зла. Бога зла… Это сейчас, результатом множества долгих лет и сложных жизненных перипетий явилось такое имя, но в то время, когда я была ещё совсем юна, и моя история только начиналась, ещё никто не называл им пламенного бога Локи.
Тогда всё было совсем иначе. Моя мать — кроткая богиня Нанна — бывало, негодовала, как я могу дивиться и смеяться этим ужасным выходкам жестокого шута Локи!.. А я знала ещё тогда где-то глубоко внутри себя, что где зло, там и добро, где проступок, там и искупление. Я слушала многочисленные рассказы и понимала, что ни разу бог огня не совершил такой проделки, которую сам бы ни исправил, ни спас положение, иногда ценой собственных страданий. Кто ещё из богов Асгарда мог пойти на такие смелые и безрассудные поступки, пожертвовав своей чинностью, но войдя в историю?
Нет, я была совсем не такой, как моя мать, как мои родители. Дочь Бальдра — бога света и весны — и Нанны — богини смирения и кроткого нрава — я бессознательно тянулась к тёмному, неверному и непокорному, тому, что было для меня неизведанным и непонятным. И хотя я росла благочестивым, любезным и ласковым ребёнком, соблюдала традиции, уважала старших асов и старалась никогда не огорчать своих родителей, внутри я была другой. Я ещё сама не осознавала этого, но уже шла по пути, с которого не смогла бы сойти, даже если бы очень захотела, — меня вела судьба, спрядённая норнами. От отца и матери я взяла всё своё лучшее: я была светла, миловидна и добра. Я отличалась кратким характером, верностью и открытым сердцем. Одну основную слабость я замечала за собой: я была наивна и легковерна, но юность прощала мне эту черту, которой так жестоко воспользовалась зрелость. И я могла бы выйти замуж за уважаемого и праведного бога и прожить свою жизнь в тишине
Никто не видел, как бог огня подступал к городу, как прошёл он по радужному мосту Биврёсту, как приветствовал его Хеймдалль. Страж единственного пути в обитель богов в юности был приветлив, и асы частенько задерживались, чтобы побеседовать с ним, но только не Локи. Никто не знал, за что лукавый бог недолюбливал хранителя Биврёста, однако крайне редко случалось, чтобы он обмолвился хоть словом с добродушным асом.
В чертогах Одина — Вальхалле — уже гремел пир, рекой лилась брага и крепкий мёд, и все боги во главе с Всеотцом собрались восславить Тора-громовержца. Между столами легко и воздушно скользили красивые и сильные девы-валькирии — верные прислужницы мудрейшего из богов. Вокруг было много золота, ослепительно сиявшего в ярком свете солнца, даже в самом воздухе, казалось, кружились золотые крупинки. Зал торжества был пышен, богат, огромен, но мне отчего-то был в нём душно и тесно, и сгущающийся запах потных мужских тел и хмеля лишь усилил желание выйти наружу, пройтись по галереям, подышать свежим воздухом и побыть, в конце концов, в тишине, наедине с собой.
Арочный свод над головой казался невесомым, а аромат цветущих садов кружил голову, заполняя грудь нестерпимой сладостью. Я помню, в тот миг я так погрузилась в себя, что даже позабыла причину своего любопытства, что привело меня во дворец Одина. Но провидение не забыло о ней. Кто-то грубо толкнул меня плечом, проходя мимо, и это движение оказалось такой силы, что меня бросило к балюстраде, едва не перекинув через заграждение. Оправившись и удивлённо подняв глаза, я впервые увидела его. И хотя я смотрела на него со спины, ошибки быть не могло — высокий, сильный с копной огненно-рыжих непослушных волос и пронзительным взглядом горящих глаз — Локи высокомерно смотрел на меня из-за плеча, сбавив шаг, а после и вовсе задержавшись на мгновение.
— Чего ты вертишься под ногами бога? — гневно спросил он, видно, приняв меня за валькирию. Опешив в первые минуты, я замерла, невольно залюбовавшись его гордым профилем, волевыми чертами лица и удивительными карими глазами, в которых бесновались лукавые отголоски пламени. Никогда раньше я не видела таких глаз. Обитатели Асгарда все, как один, отличались светлыми очами. Локи был другой. Наполовину великан, он был высок, но при этом и гибок, не в пример коренастому Тору, а глаза его становились то тёмными, словно запёкшаяся кровь, то золотистыми, как искры костра, а иногда отливали изумрудным цветом, точно смарагды. Опомнившись, я выпрямилась, гордо развела свои тонкие плечи и смело взглянула на недовольного аса.
— Ты разговариваешь с богиней! Не забывай об этом, о хитроумный Локи! — лицо его медленно сменило выражение удивления на недоверие, а затем мужчина усмехнулся. Сейчас я понимаю, почему тогда ему стало смешно. Я была такая маленькая, хрупкая, светлая, но преисполненная чувства собственного достоинства и гордости. Он и сам был очень молод, хотя, возможно, только казался таким благодаря волшебным яблокам Идунн — богини вечной юности — которыми она каждый день угощала асов в своём саду. В любом случае, это уже был не юноша, а крепкий, сформировавшийся мужчина — мудрый, изобретательный, уверенный в себе и совершенно невыносимый.
— Как твоё имя, богиня? — вкрадчиво поинтересовался лукавый бог, повернувшись и окинув меня взглядом с головы до пят, словно обнажая перед собой. Мне стало неловко, но я и не думала склонить головы. Он снова усмехнулся, словно дивясь моей самонадеянной смелости. — И откуда ты знаешь меня? Неужели я и тебе успел перейти дорогу?
— Сигюн, — коротко ответила я тогда. — Все знают тебя. Ты натворил асам столько бед, что твоё имя войдёт в историю. А мне дорогу лучше не переходи — в долгу не останусь.