Двуликое зеркало
Шрифт:
— Вот видите, как много вы знаете. Вы одна стоите всех предосторожностей, предусмотренных профессором. Тяжело проникнуть в любую дверь, если она закрыта изнутри на щеколду, но когда в доме есть свой человек, то он сам может открыть дверь. Остальное — дело техники. У меня есть необходимый опыт в таких делах.
Уверяю вас, господа, я смотрю трезво на вещи и не преувеличиваю своих возможностей. Если берусь за дело, то уверен, что оно мне по силам.
— Судя по вашему состоянию, в котором вы сейчас пребываете, я так бы не сказал, — холодно заметил патологоанатом. — Вы висели на волоске от смерти.
— Сила в этом деле не главное, — спокойно продолжил майор. — Нужен точный расчет. Нужна информация. Необходим план действий. Мы ведь не шаха Ирана собираемся похитить, а больного из частной клиники. Никто и не думает его охранять.
— А мне эта идея нравится, — сделала заключение Юля. — Если все это серьезно!
— Очень серьезно! — твердо сказал Трошин. — А главное, нет никакого риска. Стрелять в нас не будут.
— Хотите чаю? предложила Юля.
— Ему не помешает выпить спирту, — поправил помощницу Зданович. — И сделай потерпевшему бутерброд. Раненому надо восстанавливать силы.
В воздухе повеяло теплотой и доверием. Так создавался новый альянс заговорщиков. Зря утверждают, будто деньги не пахнут. Откуда тогда у некоторых берется чутье на хрустящие бумажки?
Глава IV
1
Этот человек походил на Карла Маркса. Но если великий реформатор смотрел с репродукций холодным, умным взглядом, то его нынешний двойник предпочитал прятать глаза за черными очками и не снимал их даже в темном помещении. Из прожитых сорока четырех лет он большую часть жизни провел за решеткой. Никто уже не помнил, кто и когда дал ему юшчку Кадило. Однако за священнослужителя его можно принять, если облачить в соответствующее одеяние. Кадило имел статус вора в законе и числился среди самых влиятельных авторитетов столицы. За последние три года он пять раз попадал под статью, но с помощью виртуозной работы адвоката выходил сухим из воды. Кадило боготворил своего защитника и считал себя его вечным должником.
Тихомиров любил должников. Он брал деньги с тех, на кого не надеялся или с одноразовых клиентов. Кадило числился в списке вечных клиентов, и Тихомиров прощал ему некоторые долги, держа авторитета на длинном поводке. В преданности Кадилы Тихомиров не сомневался.
Они сидели на даче, а точнее, в деревенской избе возле берегов Иваньковского водохранилища в сорока километрах от Твери. Этот дом Кадила занял после смерти свой тетки и частенько здесь отсиживался после крупных дел. Теперь он уступил его своему другу Тихомирову, которому тоже пришел черед скрыться от людских глаз.
Адвокат пил свой любимый коньяк, курил трубку, а Кадило предпочитал первач и «Беломор».
Стареющий авторитет выложил на стол целлофановый пакет, набитый долларовыми купюрами.
— Тридцать семь кусков, Михал Абрамыч. Все, что заработал Марфута, вернулось назад.
— Деньги принадлежат не мне, Лева, а Сарафанову. Где его искать?
— Не знаю, Михал Абрамыч. Пропал с концами. Мы думали, он на твоих похоронах покажется. Вроде как долг обязывает, но не пришел. Не мог же он все бросить и смыться.
— Уйти ему некуда. Маршрут отхода готовил
— С помпой! На Ваганьковском кладбище в закрытом гробу. Репортеров было больше, чем на фестивалях, а авторитетов не меньше, чем на сочинской сходке.
— Бедолага, он и не предполагал, что умрет и будет похоронен с таким почетом.
— Только салюта в Москве не хватало.
— Да-а-а, — протянул Тихомиров, — сложную комбинацию задумал Паша. Будем ждать, сам объявится. Ты спрячь мой портфель хорошенько. Там все договора. Эти бумаги сильнее любого динамита. Стоит им попасть к Президенту на стол — и полетят головы с его гвардии, как кочаны в кузов.
— Прямо к Президенту? До него не дойдут. К генеральному прокурору — куда ни шло.
— Кишка слаба у прокурора. Ему голову свинтят раньше, чем он рот откроет.
Паша сам знает, что делать с этим портфелем. С его мозгами не пропадешь. Я не удивлюсь, если он назначит свидание Президенту в метро, где-нибудь у первого вагона на Маяковской. И будь уверен, Президент придет к нему на встречу.
— Что будем делать?
— Ждать, Лева. Другого нам не дано. Возьми из этих денег двадцать тысяч и заплати Марфуте за мою смерть. Я не знаю планов Сарафанова, Марфута может ему еще понадобиться. Кто знает?! Положи деньги в ячейку камеры хранения 1414 на Курском вокзале. Код 2115.
— Марфута сменил базу. Сарафанов денег на ветер не бросает, он каждую копеечку бережет. А где мои пацаны его стричь будут? — Примитивный ты мужик, Кадило. Парень придет за деньгами, куда он денется. Возьмешь его след, и он сам тебя приведет к своей берлоге. Не трогай его пока. Дай ему потратиться. Пусть почувствует запах свободы. Никуда он от нас не денется. Приглядывай за ним. Прижмешь его к стенке, когда у него ни цента за душой не останется. Паша так и хотел сделать. Парню надо дать почувствовать вкус меда, а то сгинет. Нервишки не выдержат.
— Как скажешь. Мне все равно. Только таких, как Марфута, у меня еще с десяток наберется. Дешевый товар.
— Нет смысла менять пластинку, пока эту не заездили. Пусть играет.
— А сам Сарафанов не объявится?
Тихомиров усмехнулся.
— Такие люди, как Паша, бесследно не исчезают. Будь уверен, первого декабря он явится к доктору Зарецкому на операцию. Это и будет сигналом к действию.
Кадило почесал лохматый затылок и налил в свой стакан мутной жидкости.
— Царствие тебе небесное, Михал Абрамыч. Давай помянем тебя. Я ведь на поминки не ездил. Они громко рассмеялись.
2.
Сарафанов открыл глаза. Белая пелена постепенно рассеялась, и он увидел перед собой людей, одетых в белые халаты. Двое стояли по правую сторону кровати, двое по левую. Банкир не понимал, где находится, и не помнил, что с ним случилось.
Профессор Зарецкий склонился над больным, приподнял левое веко глаза и осмотрел зрачок.
— Кризис миновал. В целом состояние средней тяжести. Рецидивы не исключены, кардиограмма неважная, кровь удовлетворительная, — методично и холодно комментировала Наташа.