Двуликое зеркало
Шрифт:
— Не меньше девятого калибра.
— Гильзы не подходят, — ответил эксперт.
— Если стреляли из револьвера, то их и быть здесь не должно. Соседи слышали шесть выстрелов, а ты нашел три гильзы. Хлопки имели разное звучание.
— А где же третья дырка?
— В чьем-то туловище, Леня. А пули от пистолета нужно искать в стене дома напротив, либо в другом теле. Другой вопрос: куда подевались подстреленные дуэлянты — сказать трудно.
— А почему их было только двое? — спросил хрипловатый голос за спиной Ефимова.
Подполковник
— С добрым утречком, Владимир Сергеевич. Вы вездесущий. Я скоро начну верить в приметы.
— Если возле гаража не натоптали ваши сотрудники, то в разборке принимало участие немало людей. Тут все вытоптано, а у самого порога кто-то лежал. Грязь везде, а тут будто тряпкой вытерли. Чистое пятно. Под аркой мокрые следы от рифленых подошв. Сюда кто-то торопился. Судя по расстоянию между отпечатками, бежали. Спецназовская обувь. Ваши люди в обычных ботинках, и ОМОН вы не вызывали. А теперь делайте свои выводы.
Ефимов подошел к эксперту и взял у него гильзы. Вернувшись назад он раскрыл ладонь и показал гильзы Медведеву.
— Мне кажется, ваша жена не носит рифленые подошвы, и вы, я вижу, не в спецобуви. А как быть с этим?
Медведев вздрогнул.
— Вот и я не знаю, Владимир Сергеевич. Вы идете за женой след в след, но никак не можете уцепить ее за полу плаща. Она сама за крючки цепляется, но успевает выскользнуть. Пора бы остановить ее. В обойме еще три патрона.
— Она не умеет стрелять. Вздор! У нее похитили оружие, я в этом не сомневаюсь.
— Значит, вы идете следом не за женой, а за браунингом? Поражаюсь вашему чутью.
Капитан вернулся вместе с майором.
— Григорий Андреевич, тут вот какая петрушка. Фамилия владельца «дэу» Сарафанов. Дома его нет. Жена считала, что он спит, а его след простыл. Но майор видел другую женщину, которая назвалась женой Сарафанова.
— Упустил я ее, Гриша, — оправдывался майор. — Сбила она меня с толку.
Сказала, что мужу плохо, назвалась Сарафановой из тридцать пятой квартиры. В аптеку ей срочно нужно. Ну я и пропустил. Нервничала баба. Пожалел.
— Как она выглядела? — хмуро спросил Ефимов.
— Высокая брюнетка, красивая. Лет тридцать пять на вид. В белом плаще. Эффектная дамочка.
— Плащ не порван?
— Кто его знает. Широкий, нараспашку, в темноте не разглядел.
— Куда она пошла?
— В сторону центра.
Ефимов посмотрел на часы.
— Метро уже работает. Опоздали. — Он перевел взгляд на Медведева. — Поезд ушел, Владимир Сергеевич. Будем активизировать поиски Татьяны Михайловны вместе. А сейчас я просил бы вас проехать со мной в управление для дачи показаний. Думаю, ваше начальство не станет ставить следствию палки в колеса.
Вы ведь не в ответе за своих ближайших родственников.
Ефимов направился к машине.
На огромном лугу перед опушкой леса раздавались выстрелы. Профессор
Андрей перезарядил ружье и кивнул стоявшему рядом Вану Ли. Китаец зарядил в катапульту тарелку и нажал на спуск. Пластмассовый блин пулей взвился вверх и, делая крутящуюся дугу, полетел к лесу. Андрей вскинул ружье и тут же выстрелил. Тарелка разлетелась вдребезги. Сидевшая у ног стрелка овчарка одобрительно гавкнула. Зарецкий-младший загнал в обойму два патрона и, покосившись на Вана Ли, тихо сказал:
— Дуплет, пожалуйста.
В воздух взвились две мишени одновременно, и обе были разбиты, не достигнув высшей точки полета.
Пес гавкнул два раза.
— Неплохо получается, сынок, — улыбаясь, дал оценку отец.
Зарецкий и Наташа остановились возле исходной позиции и наблюдали за молодым человеком. Андрей выглядел усталым с болезненным румянцем на впалых щеках. Действовал он медленно, лениво и только в момент выстрела вскидывал винтовку в долю секунды.
— Раненько ты сегодня поднялся, — продолжал профессор.
— Разбудил? Извини, папа. Я опять не спал всю ночь. Меня замучили головные боли. Мне даже показалось, что я стал хуже видеть. Все время красные круги плавают перед глазами.
— Я бы не сказал, что у тебя ухудшилось зрение. Ни одного промаха. Это обычное переутомление. Ты слишком много времени уделяешь компьютеру.
— Возможно, ты и прав. Слишком быстро я стал уставать. Слабость. Даже читать не могу, а если засыпаю, то вижу сплошные кошмары.
— Я заметил, что ты перестал пить лекарства, и Наташа жалуется, будто ты отказываешься от уколов.
— Если бы они мне помогали! — неожиданно Андрей резко обернулся и глянул в глаза отцу. — Это конец?
Профессор вздрогнул.
— О чем ты говоришь, Андрюша?
— Я говорю о смерти. Какой смысл продлевать мои мучения? Если ты не способен мне помочь, то сделай мне укол, и я тихо уйду из жизни. Мне не за что цепляться. Избавь меня и себя от страданий. Мне жалко не себя, а тебя. На тебя страшно смотреть. На тумбочке в твоей спальне лежат груды успокаивающих лекарств. Днем ты пьешь транквилизаторы, а ночью снотворное. Ты загонишь себя в могилу раньше, чем смерть заберет мою душу. Неужели ты думаешь, что я ничего не понимаю?
— Ты переутомился, сынок…
— От чего? От безделья? От своих бездарных картин? От бездушного монитора, с которым можно разговаривать языком цифр? От молчаливого Ван Ли, который ходит за мной по пятам и боится, что я упаду, споткнувшись на ровном месте? Как мне все осточертело! Если ты не примешь мер, я сам их приму, и твой китаец ничего не сможет сделать. Даже звери, чувствуя свой конец, уходят умирать в долину смерти. Земля выдерживает только здоровых.
— Успокойся, Андрюша. Поговорим после обеда. Я должен вернуться к своим делам.