Двуногое всесилие
Шрифт:
Что художник, что Нинка совершенно правильно поняли мои вялые намеки — мол, напишите мне портрет, пусть останется хоть что-то после меня. Будет портрет, можно и в Неве поплавать с кирпичом. Говорю же, молодежь на драму ведётся как голодная собака на мясо.
— Мы с тобой, кстати, в Театр Дождей идём, сегодня там у них лекция, кто-то приезжает, — продолжала рассказывать Хомячок, — Только ты, может, очки снимешь?
— Что-то не хочу светить лицом в каком-то странном обществе, — крутил носом я.
— Да они нормальные, сам увидишь! Да и…
— Что мне терять, хотела сказать, да?
— Ну…
— Нет, Нин, неохота мне просто так, — продолжал кочевряжиться я, — Давай хотя бы стариной тряхну. Где тут тени купить можно?
— Ой, ты же рок любишь! Не надо покупать! Поворачиваем! У меня тут Аллочка в трех шагах живет, она поделится!
Открывшая нам двери двухметровая «Аллочка», спортивная и подтянутая, чуть не снесла меня томным выдохом с лестничной клетки, а потом, слушая трескотню подруги, точно замышляла её притопить в ванной, а меня пригласить на чай и жизнь вместе до гроба, но в итоге, всё же, сделала над собой усилие и поделилась тенями, которые я, с помощью Хомячка (и Аллочки) нанес себе на морду лица, закосив под крайне бюджетный вариант Слипкнота или Кисс. Ну совсем бюджетный, потому как боевая раскраска в одну тень без белил, но с лысым черепом — это даже для Питера верх экстравагантности. Но девки всё равно уверяли, что отвал башки полный!
Вслед нам, кажется, даже всплакнули, а на закрытой окулярами физиономии Хомячка, я, кажется, заметил тень злорадного оскала.
Ничего, адрес запомнен, так что если эта попытка будет провальной, то некоему хомячку сполна отольются слезы большой грациозной антилопы. Я позабочусь.
Небольшой Театр Дождей оказался забит настолько, что мне пришлось потолкаться, отвоевывая место в уголке, а затем еще и взгромоздить Хомячка на плечи, чтобы не затоптали. Взгромоздив, я принялся оглядываться. Нинка ни грамма не соврала насчет контингента этих бывших «нытиков» — я отчетливо видел множество людей среднего и чуть старше возраста с неприлично возбужденными лицами, оживленно переговаривающихся и жестикулирующих друг другу. Отчетливо воняло закисшей, но нестерпимой жаждой самореализации. Молодёжи почти не было, сплошь интеллектуальные и невостребованные трудящиеся. Кто-то скажет, что они не такие уж и трудящиеся, но я с ним не соглашусь — здесь нетерпеливо ерзали на сидениях никто иные, как примитивные инфлюенсеры, имеющие желание и время нести точку зрения, ошибочно принимаемую за свою.
Саму лекцию вёл ни разу не товарищ, а самый настоящий господин в светло-бежевом пальто и белоснежной рубашке, чем-то напоминающий профессионального продавца в похоронном сервисе. Подавать материал он умел.
«Вы думали, что неогены ваши друзья, помощь и поддержка трудовому народу. Так? Думаете, я сейчас скажу, что вы ошибались? Нет, так и есть. Смотреть в глаза правде иногда тяжело, это как раз тот случай. Но ошибка всё равно присутствует. Она у нас в голове, но мы её не замечаем, считая неогенов просто людьми со способностями, превосходящими способности человека. А теперь давайте подумаем — равны ли наборы способностей между нас, простых людей? Слесарь, при всём моем уважении к его труду, будет ли смотреть на мир и жизнь также, как студент философского или экономического курса? Тот, кто имеет возможность читать по вечерам книги, обогащая свой внутренний мир и тот, у кого время или же иные потребности такого не предполагают? Нет. Так почему люди не задумываются о том, как именно мыслят неосапианты?»
«Представьте, что вы не знаете, что такое болезнь. Что для полноценного сна вам хватает четырех-пяти часов. Что у вас не бывает проблем со здоровьем. Что вам по утрам не нужно пить чай или кофе, делать разминку, что вы не знаете, что такое одышка. А теперь — помножьте еще и на способности. На обладание ими. На чувство превосходства. Постоянное. Круглосуточное»
Джентльмен работал с публикой профессионально, участливо заглядывая в глаза людям и делая разные деликатные жесты, что так нравятся престарелым дамам. Поправлял рукава рубашки, элегантно присаживался на специально вынесенный стул, чтобы в нужный момент вскочить, проявляя пассионарность, сочувственно улыбался. И продолжал, продолжал, продолжал создавать таким как я образ… чужих. Точнее «не наших». Создав, он привёл конкретный пример, от которого полыхнул весь зал.
Меня, Виктора Изотова.
«Вы считаете его террористом? Зря! Очень и очень глупо! Да, именно так! Не шумите, товарищи, не шумите, позвольте мне объяснить. Точнее, дополнить моё объяснение про разницу в мышлении между обычным человеком и неосапиантом! Просто представьте, насколько она будет большой, если неосапиант располагает и распоряжается способностями, превосходящими способности других на порядки! Все мы слышали про Благовещенск, но вот вы, собравшиеся здесь, знаете, что там было? А я знаю. Позвольте мне рассказать!»
И ведь рассказал, собака такая. Даже не соврал. Доказательная база у «Чистоты» была замечательной, куда как превосходящей потребности лектора здесь и сейчас. Незачем юлить, незачем обманывать, незачем даже акцентировать внимание слушателей на чем-то, когда ты до них стараешься донести очень простую вещь — неосапианты опасны. Они полезны, да, невероятно полезны, но посмотрите, что смог устроить всего один Симулянт. Молодой, совсем молодой парень, у которого просто не может быть царя в голове! Как можно доверять таким… существам жить бесконтрольно рядом с нами? Бесконтрольно совершенно! Теперь нет даже ограничителей! Этот неоген может присутствовать здесь, прямо в театре, прямо в центре Санкт-Петербурга!
Ох уж этот Симулянт.
На антракте, после которого предполагалось, что лектор будет отвечать на вопросы зала, я сбежал, бессердечно бросив Хомячка на произвол судьбы. Разделившись на две части, то есть на туман и шмотки, я с помощью первой забросил вторую на чердак, а сам, частично проникнув назад в актовый зал, снова начал слушать лектора. И за сцену заодно заглянул, обнаружив пару скучающих лбов в костюмах, явно дожидающихся конца представления. Приглядевшись внимательнее к телохранителям, я заметил массивный спутниковый телефон и ноутбук, которым они уделяли повышенное внимание.
Брать я решил их всех вместе, благо, что идея как именно это организовать, светилась у меня в голове лампочкой Ильича все те три с половиной часа, пока я ждал конца представления. Лектору, отбившему у неприкаянных последние остатки критического мышления, пришлось чуть ли не спасаться бегством — его уже хотели нести водружать на броневик. Мысли, что некоторые неосапианты способны снести целый город, этот хлыщ людям не внушал, несмотря на то что неоднократно упоминал Благовещенск.
Сев в свою тонированную «волгу», лектор, его бодигарды и сам шофер внезапно поняли, что появившийся в салоне машины туман прекрасно блокирует их двигательные и оральные функции, а также, после небольшой практики, вполне способен вести машину вместо шофера. Оказалось, что это крайне нехитрый и даже не требующий особого напряжения фокус — вот если бы четверо мужиков дергались бы синхронно — тогда да. Но кто ж им даст договориться?
— Ребята, будете брыкаться, я решу, что кто-то из вас лишний, — добродушно предупредил я зафиксированных, — Кстати да, я Симулянт. Приятно познакомиться, товарищи Чистота. Мне понравилась лекция.
В студеном весеннем питерском лесу было холодно и тоскливо, самое то для допроса. Начал я его с того, что, заглянув в машине под козырёк, обнаружил документы водителя, оказавшегося тоже прибалтом. Вкупе с пистолетом в кобуре, найденным мной ранее при ощупывании всех четверых, я счел, что будет проще и полезнее свернуть водиле шею на глазах у его коллег… а затем отбросить тело в сторону… метров на тридцать.