Дядя Фред весенней порой
Шрифт:
— Примерно так.
— Если тебе не трудно, — попросила леди Джулия, мощным усилием воли подавляя чувства, — объясни, при чем тут Галахад. Почему не Бидж? Почему не Ваулз? Почему не чистильщик ножей?
Леди Констанс не отличалась терпением, но скидку на материнские чувства сделать могла.
— Я тебя понимаю, — сказала она. — Мне и самой невесело. К сожалению, Галахад — в сильной позиции. Он может указывать.
— Не мне. А зачем ему это нужно? Он что, ее ангел-хранитель?
— Ты помнишь, много лет назад он связался с некой Долли?
— Помню. И что же?
— Эта девица — ее дочь.
Леди
— Так-так. И Галахада?
— Не думаю. Просто он о ней заботится.
— Кого-кого, а Галахада я в сентиментальности не подозревала. Что ж, если старая любовь жива, пускай, не нам с ней бороться. Даже трогательно, если подумать. Но я все равно не понимаю, почему вы его слушаетесь? Ты говоришь, он может указывать. С какой стати?
— К этому я и веду. Понимаешь, все дело в том, даст ли Кларенс Роналду его деньги. Если даст, Роналд может с нами не считаться. Если не даст, он не может ничего. В обычных обстоятельствах мы с тобой легко убедили бы Кларенса. Галахад это понял.
— Ну и что?
— Понял и кое-что предложил. Ты знаешь, что он пишет кошмарные мемуары. Так вот, если мы дадим деньги, он их заберет.
— В каком смысле?
— Ну, не будет печатать.
— По-твоему, это сильная позиция?
— Конечно. Шантаж, да, но ничего не поделаешь.
Леди Джулия схватилась было за волосы, но поняла, что это разрушит прическу, и опустила руки.
— Кто-то из нас сошел с ума, — сказала она с большим пылом. — Ты серьезно думаешь, что я дам погубить сына из-за каких-то мемуаров?
— Джули, ты их не видела. Вспомни, как Галахад жил. Он кутил и буянил с самыми достойными людьми. Я хочу сказать, они теперь достойные. Вот тебе пример — сэр Грегори. Сама я не читала, но он говорит, там есть одна история, что-то про креветок… словом, над ним будут смеяться. И так обо всех самых почтенных людях. Эти мемуары погубят их репутацию.
Леди Джулия и впрямь засмеялась.
— Знаешь, Конни, — сказала она, — меня не так уж волнуют чувства британской аристократии. Да, Галахад знает тайны едва ли не всех наших пэров. Что тут страшного? Пусть печатает. Пусть шокирует. Мой сын мне дороже.
— Ты будешь ему мешать?
— Конечно.
— Джули! С нами все поссорятся! Ты не знаешь…
— Я знаю, что мой сын не должен всю жизнь каяться. Пускай Галахад хоть треснет. А теперь, ты уж прости, я выйду на минутку, а то еще вспыхну, как сухой ствол.
С этими словами леди Джулия вышла в сад через окно до полу, а леди Констанс, немного подумав, нажала на звонок. Появился Бидж.
— Бидж, — сказала леди Констанс, — будьте добры, позвоните сэру Грегори. Передайте, что я хочу его видеть. Дело очень важное. Попросите прийти, пока никого нет. Когда придет, проводите в библиотеку.
— Хорошо, миледи, — отвечал Бидж с обычным своим спокойствием, хотя на самом деле был глубоко потрясен. Ему казалось, что каким-то таинственным образом, недоступным его разуму, вся эта суматоха связана с любовью, соединяющей его старого друга, мистера Роналда, и нового, но весьма почитаемого друга, Сью Браун.
Насколько он помнил, мистер Роналд остался с леди Джулией. Потом к ним вошла леди Констанс. Довольно скоро мистер Роналд выскочил из комнаты и побежал наверх, явственно страдая. А теперь, побеседовав с леди Джулией, леди Констанс звонит ему
Если бы Бидж был Монти Бодкином, он бы вспомнил о скрытых пружинах. Но он им не был и, мягко вздыхая, словно подернутое водорослями море, пошел выполнять приказ.
Когда раздался звонок, сэр Грегори, уже одетый, курил у себя в спальне. Хорошо зная, что гости долго томятся перед званым обедом, он собирался выехать минут через двадцать, не раньше. Как многие немолодые холостяки, склонные ублажать себя, он по возможности обходил мрачную сторону жизни.
Однако сейчас он поскакал по лестнице и влез в машину с той скоростью, которая для его веса позволяла сказать «мгновенно». Он понимал, что речь идет об этих проклятых мемуарах, и, сгорая от тревоги, велел шоферу лететь на всех парах.
Седьмой баронет совершенно извелся за последние две недели. Узнав, что его былой соратник пишет мемуары, он испытал неподдельный ужас; узнав, что печатать их тот не будет, вознесся на вершины блаженства. Однако наступила реакция. Где гарантия, думал сэр Грегори, что старый гад не передумает? Этот звонок, вероятно, означал, что подозрения его оправдались.
Быть может, из всех столпов общества, поднявших панику при известии о том, что Галахад Трипвуд намерен открыть врата своей памяти, из всех этих столпов сэр Грегори особенно испугался. Он хотел пройти в парламент и прекрасно знал, как смотрят местные комитеты на людей с прошлым.
Так удивимся ли мы, что, взобравшись в библиотеку под водительством Биджа, он рухнул в кресло и уставился на леди Констанс? Годы довольства уподобили его вельможе, близкому к Принцу-регенту [58] . Теперь он походил на этого вельможу перед беседой с фамильным юристом.
Леди Констанс была слишком взволнована, чтобы сообщить новости в мягкой, щадящей манере. После первых же ее фраз сэр Грегори выглядел так, словно его окатили холодной водой.
— Что нам делать? — горевала прекрасная дама. — Кого-кого, а Джулию я знаю. Она ни с кем не считается. Если она чего-то хочет, преграды ей нет. Это с детства. В общем, она их разлучит. Не знаю как, но разлучит, вы уж мне поверьте. Тогда Галахад напечатает эти мемуары. Отошлет на следующий день! Что-что?
58
Будущий король Георг IV, который с 1810 по 1820 год правил страной вместо больного отца, Георга III (1738–1820).
Сэр Грегори, собственно, молчал, но застонал, а может быть — хрюкнул.
— Вам ничего не приходит в голову? — приставала леди Констанс.
Прежде чем баронет ответил — если он вообще бы ответил, — беседа их прервалась, ибо в щелке приоткрывшейся двери появилась голова. Она была небольшой, смазанной бриолином, а украшенной (вид спереди) юркими глазками под низким лбом и мерзкими усиками под юрким носом. Слабо улыбнувшись, голова исчезла.
Все это заняло две-три секунды, но леди Констанс успела взглянуть на Перси Пилбема своим прославленным взглядом. Покончив с этим, опустив брови и распрямив губы, она увидела, что ее собеседник смотрит на дверь так, словно он, в свою очередь, увидел дивное видение.