Дядя Коля – поп Попов – жить не может без футбола
Шрифт:
Дядя Коля спокойно и уверенно расправился с несколькими ударами издали. А вот у Шурика не было спокойствия, тем более уверенности. «Строитель» явно не мог найти игры. Егор Весёлых подбадривал своих товарищей, весело покрикивал, но уже двое форвардов «Лесника» пробили по воротам с близкого расстояния, правда, мимо.
Трибуны следили за игрой молча, только изредка раздавались отдельные выкрики, просительные или требовательные.
Никто, кроме Шурика, не видел, конечно, как давненько нервничает, что-то шепчет, словно разговаривая сам с
— Шурик, я боюсь!
Тот и сам дрожал от неведомого страха и не сразу ответил:
— Чего вам бояться? Самое страшное позади.
— Я гол пропущу, Шурик!
— Вряд ли. Просто у вас в руках давно мяча не было.
Тем временем Комарик начал потихоньку пытаться прорваться к воротам, но игроки «Строителя» бдительно следили за ним и буквально не давали овладеть мячом. Однако по всему чувствовалось, что Комарик рано или поздно добьётся своего.
Егор Весёлых попробовал возглавить атаку, потерял мяч в середине поля, и в результате дяде Коле пришлось изрядно потрудиться.
Создавалось впечатление, что «Строителю» просто нет никакой необходимости выигрывать. Футболисты словно чувствовали себя болельщиками и с интересом ждали, когда в игру вступит их необыкновенный вратарь, и вроде бы всей душой желали пенальти в свои ворота.
Гадай не гадай, что и почему происходило на поле, но дядя Коля, как пишут в газетных отчетах, играл с полной отдачей. Шурик испуганно отмечал, что несколько раз дядя Коля почти ошибся.
Дотянулся до мяча и Комарик…
Поймав мяч, дядя Коля остался лежать.
— В чём дело? — испуганно спросил Шурик.
— Оказывается, я устал, — признался дядя Коля, — но это не беда. Встаём!
Натиск «Лесника» продолжался. Он был настолько яростен, что дядя Коля не имел возможности сообразить, как реагировать на тот или иной удар, а просто отражал, отражал, отражал…
Но вот наступила кульминация этого необычайного, редчайшего по напряжению и прямо-таки драматизму матча.
За несколько секунд до окончания игры Комарик, лёгкий и сильный, стремительно взлетел вверх, чувствуя, что сейчас для него последует пас вдоль ворот и — гол, лучший гол в его жизни, неминуем, какое бы чудо ни защищало ворота!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
О, этот гол мог украсить не только любой матч самого высокого ранга, он мог бы украсить спортивную биографию какого угодно выдающегося форварда!
Но уже в воздухе Комарик почувствовал, именно почувствовал, а не увидел, что пас неточен — мяч летел выше ворот. А Комарик продолжал лететь дальше.
Дядя же Коля всё-таки бросился за мячом и, так сказать, по дороге за неимением мяча поймал Комарика, упал с ним на землю, быстро вскочил, высоко перед собой поднял футболиста, но его остановил пронзительный голос Шурика:
— Это
Только тут дядя Коля пришёл в себя: ведь он намеревался, машинально конечно, выпнуть Комарика, как мяч, в поле.
Судейский свисток остановил игру.
Трибуны ликовали. Болельщики обеих команд хлынули на поле поздравлять футболистов, а самые восторженные попробовали качать дядю Колю, то есть подбрасывать в воздух, но силёнок для этого у них не хватило. А больше качать было некого.
Егор Весёлых, сверхдовольный этим необычайным, редчайшим по напряжению и прямо-таки драматизму матчем, не мог перебороть волнения и в поисках усов опять хватал себя за нос то одной рукой, то другой.
— Вот кого качать надо! — радостно сказал усталый дядя Коля и легко подбросил в воздух несколько раз Комарика. — Большое спасибо тебе, Комаров, за науку! — И поставил его бережно на землю. — Тебе, Егорушка, спасибо. За усы прости меня великодушно, — совсем растрогался он. — Хороший ты человек, Шурик, — ласково продолжал он, погладив мальчика по взъерошенной голове. — Всем вам, товарищи футболисты, великое от меня спасибо! — Он поклонился на все стороны. — А где же наша уважаемая Анфиса Поликарповна?
Но Егор Весёлых увёл его сначала в раздевалку переодеться.
Ликование болельщиков постепенно и неохотно подходило к концу, гасло. Жаль было им расходиться, и они не торопились с этим.
Не знали они, что сегодня их ждало ещё одно не менее потрясающее зрелище, чем недавний редчайший по напряжению матч.
Откуда ни возьмись, как говорится, на стадионе появилось некое тарахтящее, скрипящее, стучащее, повизгивающее транспортное сооружение, этакий, уже известный вам, уважаемые читатели, тракторчонок с трубочкой, из которой вылетали клубики дыма.
Тракторчонок резво выкатился на беговую дорожку, прокатился по ней метров пятьдесят и остановился, мелко-мелко, но сильно содрогаясь, словно собирался подпрыгнуть.
Из кабины на землю соскочил столь чумазый человек, что его вполне можно было посчитать за негра, если бы не большие белые уши. Это, конечно, был Гаврила. Он крикнул:
— Где тут тренер Свин Жоркин?
И кто-то из болельщиков тоже крикнул:
— А где московский тренер? Будет он кого-нибудь из наших в свою команду брать?
Гаврила хотел ещё что-то произнести, но тракторчонок вдруг рванулся с места, и водитель едва успел отскочить в сторону, а чудо двадцатого века, машина будущего повернула на поле, прямехонько на болельщиков.
Не сразу они сообразили броситься врассыпную.
Тракторчонок же чуть ли не метался по полю, неожиданно и резко поворачивая в разные стороны. Создавалось впечатление, что он всерьёз решил обязательно кого-нибудь сбить.
— Живее, живее отбегайте! — сердито советовал Гаврила, восторженно любуясь действиями своей машины. — Резвее двигайтесь, расторопнее! Он ведь у меня упрямый! Уж если что задумал, никого он не послушается!