Дядя самых честных правил 4
Шрифт:
— Присаживайтесь, Константин Платонович, поужинаем чем бог послал.
Еда на столе была самая простая, без изысков. Жареное мясо, хлеб, перья зелёного лука, какие-то овощи. Королём в окружении свиты между тарелок стоял стеклянный штоф с водкой.
— Назначение ко мне получили? — спросил Корсаков, наливая две рюмки.
Я протянул ему бумагу, выданную Суворовым.
— Очень хорошо. — Майор пробежал взглядом по строчкам. — Очень хорошо. Ну, за совместную службу!
Мы выпили, и я принялся накладывать себе в тарелку куски мяса. Научить что ли Ваську и денщика Корсакова жарить нормальный шашлык? То, что они делают с мясом сейчас, не слишком похоже на кулинарное изделие, скорее, так жарили убитого мамонта в каменном веке.
— Константин Платонович, — Корсаков разлил по второй, — я, честно говоря, теряюсь в догадках. Как вы попали в армию? Вы не шуваловский «птенец» и никогда не служили, как я вижу. Между тем чин не такой уж и маленький. Откроете секрет?
Прожевав кусок, я развёл руками:
— Это странная история, Иван Герасимович.
— С удовольствием её выслушаю.
— Не уверен, что могу распространяться обо всех подробностях… — Я прикинул, как лучше подать майору моё попадание в войска, и продолжил: — Скажем так, у моего Таланта есть специфические черты. И в армию я был отправлен, как бы точнее выразиться, для проверки лояльности. Послужить и делом доказать преданность Родине.
— А-а-а! — Корсаков несколько раз кивнул и шуточно погрозил мне пальцем. — Знаю такое. Любит высокое начальство проверять людей таким образом. Не вы первый, не вы последний. Даст бог, послужите, проявите себя, и вернут вас обратно. Зато потом высоко взлететь можете!
Я пожал плечами. Не хотелось бы мне туда летать, если честно. Другие планы у меня, совершенно не связанные с чиновниками, Тайной канцелярией и придворной жизнью.
— Видели уже нового командующего? — выпив ещё одну рюмку, спросил Корсаков.
— Нет, не довелось пока.
Майор вздохнул, кисло скривившись.
— Простоват он как-то, да и возраст не для подвигов. Что-то мнится мне, что пруссаку опять укороту не дадим.
— Кто знает, Иван Герасимович, посмотрим, как обернётся.
Я не стал продолжать эту тему и перевёл разговор на дела батареи. Не мне обсуждать генералов, тем более я знал по опыту — внешность порой бывает обманчива до крайности.
В Сорбонне мне как-то случилось быть свидетелем одного случая. Молодой дворянчик из обедневшего рода гулял в трактире и задел безобидного сухонького старичка. Тот возмутился бестактностью юнца и длинно выругался на него хитрым морским загибом. Дворянчик, будучи в подпитии, вспылил и вызвал старика на дуэль. Окружающие попытались было пристыдить, мол, негодно драться с пожилым человеком, но старик сам стал настаивать, желая защитить свою честь. Дуэль состоялась немедленно возле трактира и продлилась ровно две секунды, за которые старик заколол молодого наглеца. Оказалось, что это был ле сьер Жирар, автор книги «Новый трактат о совершенном владении оружием, с посвящением королю».
Так что я бы не стал оценивать Салтыкова по неказистой внешности. Кто знает, какие сюрпризы может подкинуть человек, служивший ещё Петру.
Ужинать мы закончили уже в сумерках. Корсаков любезно предложил мне поселиться в его палатке — места здесь много, да и ему не будет скучно в одиночестве. Я не стал отказываться и согласился. Так что засыпал под могучий храп Корсакова и далёкие выкрики часовых.
* * *
Утром я проснулся до рассвета. Поднялся, вышел из палатки и встал как вкопанный. На меня накатило странное ощущение: я чуял, как гончая перед началом охоты, что сегодня будет много крови, ужаса, криков и смертей. Точно мне нашёптывал это знание кто-то за левым плечом.
Несколько минут я стоял без движения, не в силах сдвинуться с места. И лишь голос Васьки вывел меня из ступора.
— Вашбродь, случилось что? Раненько поднялись, не играли подъём-то ещё.
— Всё нормально, Вася. Люблю рано вставать. А ты чего поднялся так рано?
— Мундир ваш почистил, вашбродь. С вечеру темно было, а сейчас и не мешает никто.
Я кивнул ему и спросил:
— Вода есть? Умыться бы не помешало.
— Только холодная, вашбродь. Если желаете, могу подогреть…
— Давай какая есть.
Я скинул рубашку, наклонился, и Васька стал лить воду мне на шею и спину. Ах, хорошо! Холодная вода мигом выбила из меня всё наваждение, разгоняя кровь и прочищая голову. Фыркая и разбрызгивая капли, я помылся по-походному до пояса и растёрся полотенцем. Хорошо, и хорошо весьма!
После водных процедур Васька подогрел воду и побрил меня. Я надел свежую рубашку, накинул чистый мундир и пошёл на всякий случай проверить орудия. И до сигнала побудки успел подзарядить все Печати, благо вокруг стояла тишина и никто не мешал.
Не успел я вернуться к палатке, как примчались четверо драгун и привезли «близнят». Тех самых, что я переделал в походе с Суворовым. Всадники доложили, что пушка переходит в моё полное распоряжение, и умчались. Пришлось договариваться с Корсаковым, чтобы «бесполезное» орудие осталось под моим началом и чтобы он выделил несколько солдат для его обслуживания.
— Ну, если вам угодно, — пожал тот плечами. — Надеюсь, вы знаете, что делаете. По мне, так бесполезная игрушка.
Ничего, увидит её в бою, сразу переменит мнение.
После завтрака Корсаков отправился в штаб корпуса, а я познакомился с молоденькими безусыми прапорщиками, назначенными в батарею командирами орудий. Естественно, никто из них деланной магии не понимал, но худо-бедно стрелять умели. Я их немного просветил насчёт орудий и посоветовал в бою слушать опытных унтеров, пока сами не наберутся опыта.
Майор вернулся и сразу вызвал меня в нашу палатку.
— Пруссаки уже у Цюллихау. Не пройдёт и пары часов, как они будут здесь.
Однако вовремя Салтыков успел сконцентрировать силы. Не сделай он этого, Первый корпус уже попал бы под удар в одиночку.
— Нам приказано готовить позиции и ожидать нападения неприятеля. Идёмте, Константин Платонович, посмотрим, где нам предстоит сражаться.
* * *
Позиция для батареи мне понравилась. С возвышенности огонь вести проще, сектор обстрела выбран удачно. Жаль только, что мост через реку скрыт небольшим холмом.
Пушки уже подвозили, а слева от нас, чуть в отдалении, обустраивались ещё две батареи из Обсервационного корпуса. Только у них были новые «единороги», вроде тех, что я снаряжал Печатями под Петербургом, а у нас старые двенадцатифунтовки. Но я в своих пушках был уверен и готов поспорить, что мы будем стрелять ничуть не хуже шуваловских зазнаек.