Дядя самых честных правил 8
Шрифт:
— И чего вы хотите от меня?
— Перебраться в ваше княжество, Константин Платонович, подальше от врагов и недоброжелателей.
— Сколько вас?
— Почти пять тысяч, включая женщин и детей. Если вы дадите согласие, мы готовы выкупить у вас землю для поселения, охранять территорию от местных дикарей и платить налоги в вашу казну.
Я покачал головой.
— Неинтересно.
— Мы заплатим хорошую цену, здесь и сейчас. И сами наймём корабли, чтобы добраться до места.
— Какой толк мне давать вам убежище? Денег у меня и так хватает, чтобы не торговать своей землёй.
— Добычу пушнины мы организуем гораздо раньше…
— Не вижу особой выгоды. Мне не нужны в княжестве чужие люди, чья верность принадлежит непонятно кому.
Лихо вскинулся, будто я оскорбил его, но сдержался и спокойным голосом сказал:
— Мы дадим клятву, что не будем действовать вам во вред.
— Вы меня не так поняли, Лихо. В моём княжестве будут жить только мои люди, верные мне словом и делом. Не приживалы, не арендаторы. Никаких якобы «нейтральных» сударей с непонятными целями. А только те, кто принёс мне клятву верности и желающие работать на благо княжества.
— Простите, Константин Платонович, но вы хотите слишком многого. У нас нет желания идти в услужение к новому хозяину.
— Дело ваше, — я развёл руками, — хорошего дня. Семён, поехали!
Я не успел запрыгнуть в седло, как меня догнал крик.
— Стойте, Константин Платонович!
Прихрамывая, Лихо приблизился ко мне и опустился на одно колено.
— Я и мои братья принесём клятву верности на Талантах и будем служить вам, не жалея живота, как родному отцу.
— Обещаю, что дам вам защиту и позабочусь, как о собственных детях.
Мне стало горько и смешно одновременно от гримасы судьбы — ни одна женщина не сможет родить от меня ребёнка, зато я обрёл почти пять тысяч приёмных сыновей и дочерей, от мала до велика. Вселенная мастерски умеет устраивать такие несправедливые размены.
В ноябре из Злобино в Петербург отправился целый караван. Почти полторы тысячи опричников, грузовые повозки с оружием и пятью разобранными механическими броненосцами. Для сопровождения я вытребовал у Шешковского сотрудника — следить, чтобы к моим людям не цеплялись местные власти.
Во Владимире к ним должна была присоединиться ещё сотня человек. Только не бойцов, а торговцев и ремесленников под предводительством Ваньки Щербатова. Бывший офеня, прознав о моём княжестве, примчался в Злобино и просил, умолял и бился головой об пол, чтобы я назначил его своим купцом на Алеутщине.
Как потом пояснил мне Лаврентий Палыч, у Щербатова возникли некоторые сложности с купеческим обществом. Капитал-то он сколотил, вступил во вторую гильдию и готовился перейти в первую, но вот тамошние купцы смотрели на безродного выскочку с презрением. Даже знаться не желали с орком, родившимся крепостным. Да ещё и вставляли палки в колёса, когда он пытался расширять дело. Мол, огнивом своим торгуй, а на чужие поляны не лезь, всё давно поделено до тебя. В моём же княжестве у Щербатова был шанс стать самой большой жабой на болоте и сколотить себе невиданное состояние.
Мы с Лаврентием Палычем подумали и сделали
Кроме того, к экспедиции присоединились аж пятеро молодых Лариных. Глава семейства буквально всучил их мне, чтобы пристроить к делу. Я их отдал в подчинение Камбову — пусть воспитывает из них будущих командиров, воевать в Америке придётся немало.
Пятьсот бывших гагаринских, а теперь уже моих опричников корабли должны были забрать в Кёнигсберге. А остальные будут добираться на Дальний Восток своим ходом через Сибирь. И там сядут на корабли, чтобы достичь княжества.
Я провожал своих людей с лёгкой грустью. Ужасно хотелось поехать с ними, первым сойти на землю Америки и по-настоящему вступить во владение своим княжеством. Но увы, в Злобино у меня было слишком много дел, которые нельзя бросить. Придётся ждать, когда на Алеутщину будет построена эфирная дорога или Ломоносов придумает воздушное судно.
Глава 31
Конструкты
Шешковский, как и обещал, прислал мне в помощь своего человека. Киж, наблюдая вместе со мной, как он выбирается из кареты, с сомнением хмыкнул. Это был низенький худой старичок в парике, завитом по моде времён Петра Великого. Казалось, что его не сдувает ветром только из-за того, что он крепко держится за массивную трость.
— Евграф Валерьянович, — представился старичок. — Прибыл, чтобы помочь вам с любыми затруднениями.
Талант в нём еле теплился, будто крохотный светлячок в траве. А голос звучал слабо, как писк мышонка. Заметив у меня скептическое выражение лица, он доверительно улыбнулся.
— Не бойтесь, я ещё ого-го! Крепок, как дуб. Кхе-кхе!
Вытащив из кармана платок, он шумно высморкался.
— Сквозняки, будь они неладны. У вас, кстати, хорошо топят? В мои годы желательно находиться в тепле.
От бани он отказался, заявив, что жар ему вреден. А за обедом жалобно попросил, чтобы не подавали жирного и жареного, так как он слаб желудком. К счастью для него, Настасья Филипповна прониклась жалостью к бедняге. Так что ему стали готовить бульоны, протёртые кашки и прочую диетическую пищу.
— Я же вам пока не нужен? — уточнил у меня Евграф Валерьянович. — Не возражаете, если я воспользуюсь вашей библиотекой? Люблю, знаете ли, почитать на досуге. Великая польза для ума, ваша светлость.
Получив разрешение, он и правда целыми днями пропадал в библиотеке, уютно устроившись в кресле у окна и обложившись толстыми томами на латыни. Настасья Филипповна, устроила его там со всем комфортом. И плед принесла, чтобы укутать ноги, и чай с мёдом приказала ему подавать.
Через несколько дней я заметил, что в библиотеку зачастил Лукиан. Я сначала думал, что он нашёл ещё одного любителя рябиновки, но ошибся. Старичок с монахом часами что-то обсуждали вполголоса и тут же замолкали, стоило мне войти. Причём оба сидели с такими довольными и загадочными лицами, будто делились друг с другом секретами по захвату мира. Подслушивать страшные секреты я не собирался и махнул на них рукой. И без этого было чем заняться.