Дьявол и Шерлок Холмс. Как совершаются преступления
Шрифт:
— Он истекал кровью, — говорит Райан.
Один из «кротов» вытащил перочинный нож и при мерцающем свете фонарика попытался высвободить друга. Мешала пятка.
— Я сказал ему: придется отрезать от тебя кусочек, — вспоминает Глущак. — И он ответил: делайте что нужно.
Кто-то сунул в рот Батлеру раскуренную сигарету, а парень с ножом принялся отпиливать его пятку — пришлось до конца перерезать разорванные сухожилия и разрубить последний осколок кости.
— Я снял нижнюю рубашку и замотал его ногу, — вспоминает Глущак.
Пока одни возились с Батлером, другие извлекли из смертельной ловушки Уэйдмена. Он еще дышал.
Эта авария по сей день остается самым страшным из всех происшествий на строительстве тоннеля № 3. Батлеру позднее в больнице полностью ампутировали ногу; у Уэйдмена оказались переломаны ноги, бедра и шесть ребер, разбита голова; Райану наложили сто двадцать швов на лоб и подбородок; кроме того, у него было сломано шесть ребер, колено и вышли из суставов оба плеча. На выздоровление понадобилось восемь месяцев.
Я спросил его, как решился он после всего пережитого вернуться под землю, и Райан ответил:
— Я «крот» и ничего другого в жизни не знаю.
Правда, на то самое место, где произошел несчастный случай, он больше не возвращался и вообще сделался спокойнее, как-то тише. Один из его товарищей говорил:
— Эта история пригасила нашего Джимми. С тех пор он уж не бурлил, как прежде.
— Никакие психологи ко мне и близко не подходили, — похваляется Райан. — В мою голову я бы их в жизни не впустил.
Райан возобновил работу, но тут обнаружилась новая проблема: он заметил, что отец начал задыхаться.
— Пройдет метров десять и останавливается, — вспоминал Райан.
Отец начал кашлять, выплевывая черную мокроту. Пришлось ему обратиться к врачу, и рентген обнаружил затемнение в легких. У Джо Райана развился силикоз — последствие многолетнего вдыхания пыли.
Отец всегда говорил Джимми, что «кроты» умирают неожиданно, погибают при аварии, обрушении стен, от взрыва или удара тока, под градом камней или от удара сосулькой по голове, тонут в воде, падают с многометровой высоты, а порой умирают от кессонной болезни. «Кроту» может оторвать голову, руки, ноги. Они умирают быстро, но, как правило, мучительно.
В мае — был праздник Вознесения — Райан облачился в отглаженный твидовый пиджак, повязал галстук и поехал из своего дома в Квинсе к церкви Святого Варнавы в Бронксе на заупокойную службу по всем тем, кто погиб на работах в тоннеле № 3.
Витражные окна каменной церкви были распахнуты, солнечный свет беспрепятственно проникал внутрь. Райан сел в одном из передних рядов. Поблизости сидели Кристофер Уорд из департамента водоснабжения, подрядчик тоннеля № 3 Энтони Дель-Весково и еще десятки знакомых Райану «кротов» и «карандашей».
— Помолимся за всех, кто пострадал или погиб на строительстве городского тоннеля № 3, — возгласил священник.
— Помилуй их Господь, — откликнулись «кроты».
Райан опустился на колени и так и выслушал зачитанный священником список из двадцати четырех имен — двадцать четыре жизни унес тоннель.
— Господи, помилуй! — повторял священник после каждого имени.
После службы Райан с друзьями отправился в ирландский паб по соседству.
— Мой отец еще везунчик, — говорит он. — Он продержался до 1999 года, пока его не прикончил силикоз.
— Я — Джон Райан. Вы знакомы с моим отцом.
Молодой человек встретил меня у шахты на углу Тридцать шестой улицы. Приземистый, с короткими руками, внешне он больше напоминал деда, чем отца. Ему было двадцать восемь лет, и суровые морщины закаленного «крота» еще не прописались на его лице. Широкая открытая физиономия с ярко-зелеными глазами, из-под кепки выбиваются неукротимые рыжие патлы. Старые «кроты» звали его «Джимов парнишка», но характером он пошел не в отца.
— С ним никогда не знаешь, о чем он думает, — с улыбкой отозвался Джон о Райане-старшем. — А я, как он бы сказал, «болтун-придурок». — Поглядывая на лебедку, спускавшую вниз материалы и инструменты, Джон продолжал: — В детстве я думал, что мой отец сумасшедший. Мне было примерно восемь, когда его ранило в шахте. Помню как сейчас: оставаться в больнице он не пожелал, приехал домой в инвалидном кресле. Тут-то я осознал, что такое работа «крота», и сказал себе: «Господи, чтобы я? Да ни за что на свете!» — Пожимая плечами, он добавил: — Видимо, это в крови. У нас в жилах течет не кровь, а грязь, та самая подземная жижа.
— По правде сказать, никто о такой работе для своих детей не мечтает, — говорил мне потом Джимми Райан. — Если б еще инженером…
— В детстве я мечтал играть в бейсбол, — рассказывал Джон. — Но из колледжа меня выгнали, и однажды отец заявился в бар, где я подрабатывал, и сказал мне: «Ты что, мистер, барменом решил стать? Иди-ка со мной». Никогда прежде я не бывал внизу. Напугался до смерти, честно говоря.
— Я примерно догадывался, что он переживает, — кивает Джимми. — Старался помочь ему как мог, а теперь он помогает мне.
Прадед Джона Райана зарабатывал в тоннеле с десяток долларов в неделю, а нынешние «кроты» получают сто двадцать тысяч долларов в год. Их деды — неграмотные бродяги, подземные рабочие, а эти ребята, переодевшись в вагончике, выходят на улицы города в сшитых на заказ костюмах, аккуратно причесанные, ни дать ни взять — бухгалтеры, а то и банкиры. Чик Донахью закончил Кеннеди-скул при Гарварде и активно участвует в политической жизни города. На одной руке он носит кольцо выпускника Гарварда, а на другой — кольцо своего профсоюза.