Дьявол к оплате
Шрифт:
– Я буду рада поговорить с тобой, - произнесла она.
– Давай, вернемся в купе.
Манчерес не был в салоне купе, когда вошел Блейк. Элизу, казалось, не беспокоило его отсутствие, впрочем, Блейк и не сомневался. Возможно, вампир урвал несколько дополнительных часов сна. Или находился в поисках собственного ужина.
– Сюда.
– Блейк показал на скамейку напротив.
– Удобно, если ты обладаешь хорошим воображением.
Она улыбнулась, показав красивые белые зубы без тех изогнутых клыков, которые, он знал, были спрятаны у нее
Настоящее? спрашивал он себя. Фильмы во многом неправы относительно вампиров, но, что если внешность Элизы это разновидность иллюзии? Обман хищника с тем, чтобы приманить ближе свою добычу?
– Это твое настоящее лицо? Или ты выглядишь...
– Блейк остановился подобрать безобидное слово, - иначе?
Она нахмурилась.
– Я выгляжу иначе, когда сбрасываю свою человеческую маску, если ты это имеешь в виду.
– Да, это.
– Значит, он был прав насчет чар. Что было под ними?
– Могу, я увидеть тебя? Настоящую тебя?
Голубые глаза Элизы засверкали зеленым, становясь все ярче, пока не превратились в чистый изумруд и стали отбрасывать свет в маленьком купе. Она открыла рот достаточно для того, чтобы Блейк увидел, как кончик ее языка касается двух белых клыков, которых там не было мгновенье назад.
– Вот, это я, - сказала она мягко и слегка колеблясь.
Блейк ожидал большего. Когда ничего не произошло, он был в тупике.
– Я уже видел тебя такой, сразу же после того, как мы впервые встретились, помнишь?
– Я помню.
– На мгновенье, она выглядела такой же сбитой с толку, каким он себя и чувствовал.
– Я подумала, ты, наверное, забыл, когда попросил показать меня настоящую...
Блейк не выдержал. Он рассмеялся, от чего ее глаза засветились более насыщенным оттенком зеленого.
– Чего смешного?
– Она прозвучала раздраженно.
Блейк махнул рукой, контролируя себя.
– Я думал, что, возможно, ты используешь какие-то чары, чтобы выглядеть так чертовски красиво, но это только ты. Не удивительно, что Манчерес обратил тебя в вампира. Кто бы не захотел держать тебя рядом вечно, если бы мог?
Ее рот был все еще открыт, но сейчас похоже больше в неверии.
– Ты думаешь, я красива такой? Но ты же человек!
Она произнесла это так, словно это было логической причиной, почему он не должен так думать. Блейк вздохнул.
– Это не значит, что я слепой.
Она, казалось, немного сжалась на своем стуле, и посмотрела в сторону.
– Я вампир. Я пью кровь. Я не дышу, и мое сердце не бьется. Разве я тебя не пугаю?
Блейн подумал обо всем, что он видел и сделал, но к счастью, он не помнил этих частей - несколько последних месяцев. Элиза - жуткая? Она не могла
– Ты не пугаешь меня.
– Его голос был прерывист.
– На самом деле, я думаю, что ты почти ангел, которого у меня никогда не будет.
Что-то заблестело в ее глазах, делая их ярче. И пока розовая слеза не скатилась вниз по ее лицу, он не понял, что это было.
– О, боже, Элиза, не плачь, - произнес Блейк. Он преодолел короткое расстояние между ними в купе, чтобы обнять ее, наполовину обеспокоенный, что она оттолкнет его в сторону.
Она не сделала этого. Ее руки обвились вокруг него, восхитительная шелковая кожа касалась его щеки. Элиза была холоднее его, но не мертвенно ледяной. Нет, податливое, мягкое прикосновение ее тела было таким же живым, как и его. Если бы он не знал, кем она является, Блейк, наверное, бы подумал, что кондиционер установлен немного ниже обычного.
– Прости, - прошептала она.
– Так неправильно с моей стороны, обременять тебя своими слезами. Пожалуйста, отпусти меня.
Блейк не хотел. Обнимать Элизу было более правильно, чем что-либо сделанное им хорошее впервые за долгое время.
– Мне это необходимо, тоже, - сказал Блейк.
Раньше, он был слишком осторожен, чтоб признать такую уязвленность перед женщиной, которую плохо знал, но теперь эти игры казались бессмысленной тратой времени. Времени, которого у него не было.
Она подвинулась, так что он мог сесть на узкую скамейку вместе с ней вместо того, чтобы балансировать над ней. Блейк потянул Элизу к себе на колени, устроив ее голову под своим подбородком, и закрыл глаза. В тишине, тесно прижавшиеся друг к другу во взаимной потребности в утешении, было больше искренности, чем Блейк испытал за все свои отношения. Она то, чего мне не хватало всю мою жизнь, осознал Блейк, но без сожаления. Это была глубокая признательность за то, что ему было позволено встретить ее прежде, чем стало слишком поздно.
– Я была обручена в пятидесятые.
– Голос Элизы был едва слышен сквозь грохотание поезда.
– Эдмонд не знал, чем я была. Я сказала ему, что не могу иметь детей, но он ответил, что неважно. Я думала, он примет остальную часть меня, тоже, если смогу показать ему, что я искренне люблю его. Манчерес убеждал меня рассказать Эдмонду, кем я была, не начинать наш брак с такого значительного обмана между нами. Поэтому ночью перед нашей свадьбой, я показала Эдмонду свою настоящую сущность.
Она дрожала. Блейк успокаивал ее, поглаживая руками ее спину.
– Он был в таком ужасе.
– Это был наполненный болью шепот.
– Он назвал меня развращенным, отвратительным дьявольским отродьем. Он не слушал, что бы я не говорила ему. Он сбежал, но я думала, спустя некоторое время, его страх пройдет, и он вернется. Он вернулся на следующее же утро. Я проснулась, и Эдмонд был в комнате с людьми, которых я никогда не видела раньше. У них всех были деревянные колья, один длинный как столб, и...