Дьявол к оплате
Шрифт:
Хоть его тон был игривым, но её лицо омрачилось.
– Я слушаю музыку, - медленно протянула она.
– Читаю много книг. Когда меня что-то беспокоит, я просто гуляю по городу. Мне больше и не надо.
Но то, как она об этом сказала, говорило об обратном. Ей было одиноко. Элиза говорила, что её жизнь здесь началась в 50-х годах, но рассказывала она о своей жизни до этого периода? Блейк знал, что она намного старше него, хотя выглядела лет так на двадцать. На сколько она меня старше?
– заинтересовался он.
– Сколько тебе лет?
На секунду она задумалась.
– Включая годы, когда
Блейк кивнул.
– В сентябре будет девяносто девять, - ответила Элиза.
Это число настолько не соответствовало её прекрасному молоденькому виду. Блейк не сдержал улыбку.
– Ты выглядишь не старше девяносто двух, - сказал он, скривившись от улыбки.
Элиза пожала плечами.
– Иногда, я чувствую себя намного старше.
Напряжение на её лице лучше любого индикатора показывало, что сегодня один из таких дней. Блейк желал улучшить её настроение. Не было никакой необходимости обдумывать то, что надвигается.
– Что ты думаешь о том, чтобы я научил тебя играть в шахматы? Это не сложно. К завтрашнему дню, когда поезд отправится в Солт-Лэйк Сити, ты уже будешь профессиональным гроссмейстером.
– Я не хочу учиться играть в шахматы, - отрезала Элиза, затем она схватила металлический каркас стола и вырвала его из пола купе.
Блейк уставился на неё.
– Не делай этого.
Вдруг она оказалась перед ним на коленях в том месте, где еще недавно стоял стол.
– Ты не должен умереть, - произнесла она неровным голосом.
– Я могу взять тебя с собой и держать в безопасности. Не допускать, чтобы демон причинил кому-либо вред...
Блейк прикоснулся руками к её прекрасному лицу.
– Ты не можешь следить за мной ежесекундно каждый день, а я не могу допустить гибели людей. Кроме тебя, единственная вещь, которая делает меня счастливым в эти последние дни это знать, что я наконец смог напугать это существо. Это демон ещё пожалеет, что выбрал меня, ведь я человек, который потащит его за собой в ад. Не забирай у меня это прекрасное ощущение, Элиза.
Глаза её светились, становясь розовыми в уголках. Блейк не смог остановить себя, от того что сделал дальше. Он поцеловал её, желая попробовать её вкус, будто он был вампиром, а она - каплей свежей крови. Желая помочь, она приоткрыла рот, а язык коснулся его, в то время, как её клыки выдвинулись из верхней челюсти.
Блейка не волновали её клыки, даже когда её острый клык оцарапал его язык. Элиза слизывала кровь, целуя, их потребность друг в друге пробудила жгучую страсть. Он притянул её к себе на колени, и застонал, когда она обернула свои ноги вокруг его талии.
Его руки нетерпеливо начали поднимать её топ. В следующий момент он вместе с лифчиком уже был на полу. Блейк даже не задумался над тем, как она шустро его с себя сняла. Он обхватил ладонями её грудь, оторвался от её губ, чтобы поцеловать соски. Её тело было мягким и гладким в отличие от твердых сосков. Когда он посасывал и мягко их покусывал, Элиза застонала, стаскивая с него штаны.
Блейк стащил их, освобождаясь от одежды. Её брюки также в скором времени исчезли, как и его рубашка, и между ними не осталось никаких преград. Он схватил ее за бедра и, приподнимая, вошел в нее, мозг был готов взорваться от нахлынувшего удовольствия. Ох, Господи, о, да!
Он держал ее, двигаясь все быстрее и отчетливо понимая, что данный момент был лучшим в его жизни. Послышавшийся свист для Элизы прозвучал, словно похоронный марш. Она схватила Блейка за руку. Если бы вампира могло стошнить, то ее бы точно вырвало оттого, что поезд остановился.
– Солт Лейк Сити, - прокричал дежурный.
Блейк сжал её руку.
– Все в порядке, - сказал он, расправив плечи.
«Я не буду плакать», - пообещала себе Элиза. Если он может быть смелым, то и я смогу. Но она не чувствовала смелость. Он чувствовала себя так, словно её сердце проткнули серебряным колом. И она понятия не имела, почему она все ещё жива.
Прошлой ночью, она могла думать о чем угодно, только не о смерти Блейка. Обращение Блейка в вампира не сработает, Менчерес напомнил об этом, когда она заикнулась об этом. Чтобы обратить его, придется обескровить тело до почти мертвого состояния. Потом, цепляясь за жизнь, Блейк будет пить кровь Элизы, которая и превратит его в немертвого. Так как это не будет естественной смертью, обращение вампира не заставит демона выйти из Блейка. Нет, это будет означать то, что Ксафан будет иметь возможность обладать вампиром, а не человеком. С Блейком, как новообращенным вампиром, кто знает, какие ужасы сможет творить Ксафан? Они бы собственноручно передали бы Ксафану такой объем энергии, о котором он мог только мечтать.
– Я не позволю, чтобы демон вырвался на свободу, - категорично заявил он. Менчерес решил, что только смерть человека, без всякой крови вампира в Блейке, может заставить выйти Ксафана прямо в беспощадную ловушку солончака.
Но и без крови вампира, смерть Блейка была необратима.
Они вышли из поезда. Элиза держала за руку Блейка, потому что она терпеть не могла, когда его касался кто-то другой, но рука Менчереса была на плече Блейка по другой причине - чтобы удержать его, если демон захочет проявить себя. Ксафан появился вчера вечером, руша интерьер кабины машины до тех пор, пока Менчерес не успокоил его. Элиза, применяя свою силу через зеленые глаза, отговаривала служащих от звонков в полицию из-за этого инцидента. «Завтра вы все умрете», прошипел Ксафан до того, как опять не утихомирился в теле Блейка. Нет, они не слышали этого. Элиза не знала, что готовит для них демон, но она была уверена - что в эту ночь спокойно он сидеть не будет. Тем не менее, Ксафан не запугивал её своими угрозами. Он просто способствовал укреплению её решимости сделать все, чтобы Блейк победил. И если Блейк был готов умереть ради этого, то она тоже.
В гараже у Менчереса было две машины, ожидавшие их. Одна из них была обычным четырехдверным седаном, а другая оказалась большим фургоном. Сердце Элизы сжалось от мысли, что когда все закончится в этот фургон загрузят тело Блейка. По крайней мере он не станет мумией благодаря соли. Этого унижения она не выдержит.
– Отошли мои письма через несколько дней, - тихо сказал ей Блейк. Он написал их своей семье, извиняясь за то, что они думали, что он давно умер, и что любит их.