Дьявол предпочитает Armani
Шрифт:
Света вдруг испытала какой-то удивительный прилив нежности. Она слегка наклонилась и потерлась кончиком своего носа о ее, как когда-то в детстве. А потом улыбнулась и, схватив с комода ключи, вышла из квартиры. Выйдя из подъезда, она обернулась и увидела, что мама выглядывает в окно и машет ей рукой. Махнув ей в ответ, Света пошла к метро. Она уже слегка опаздывала, но спешить не хотелось. Она как раз собиралась позвонить Полине, которая планировала навестить родителей и наверняка еще тряслась в электричке, как телефон сам завибрировал в кармане. Звонил Паша.
— Привет, я опаздываю,
— Свет, не приезжай, — голос Паши был каким-то отчужденным и звучал совсем не так, как еще пару часов назад, когда они прощались после работы.
— Почему? У тебя что-то случилось?
— У нас ничего не выйдет.
— В смысле, сегодня? — Света спросила это таким жалким дрожащим голосом, что стало стыдно за себя. И в то же время ей было все равно. Наверное, она что-то не так поняла, наверное, у него просто появились дела. Или что-то в этом роде.
— В смысле, совсем, — перерубил последнюю надежду мужчина.
— Почему сейчас? Паш, что случилось? — она не понимала, зачем он это говорит. Не понимала, что могло измениться всего за пару часов. Она ждала каких-то пояснений, но Паша молчал.
Он не знал, как объяснить Свете, что, когда он возвращался домой, у подъезда был припаркован знакомый кислотно-зеленый байк. А на кухне, пропахшей дымом, сидела любовь всей его жизни. Они с Настей начали встречаться еще в универе, но у них вечно что-то не клеилось. Они сходились, «навсегда» расходились, пытались встречаться с кем-то еще, а потом она неизменно появлялась на его кухне. Не знал, как объяснить, что, увидев ее, почти полностью обнаженную, укутанную в дым тонкой сигареты и его старую, потертую кожанку, которую он носил еще на втором курсе, Паша забыл обо всем, в том числе и о Свете. И только сейчас, лежа на смятых после бурного примирения простынях, он вспомнил о том, что она должна приехать, и позвонил ей. И, наверное, ему должно было быть стыдно, но он был слишком счастлив, чтобы думать о том, каково сейчас Свете, которая наверняка уже выехала к нему.
— Паш? — тихо позвала Света, и в унисон с ней раздался другой женский голос: низкий, с легкой хрипотцой. Мгновения хватило, чтобы блондинка все поняла. Паша был не один.
Света сбросила звонок, а потом еще какое-то время тупо смотрела на телефон. А потом вдруг почувствовала, как по щекам текут слезы, непрошеные, горькие и злые. Первым порывом было пойти домой, но что она скажет маме? Соврет, что поругалась с Полей?
Она посмотрела на телефон, а потом уже звонила Полине.
— Поль, он меня бросил, Поль, — пробубнила Света, даже не пытаясь придать голосу жизнерадостности. — Поль, гадалка была права — у него другая женщина.
— Чего-чего?! — Поля не сдержалась и крикнула это так громко, что на нее зашикали бабушки, сидевшие рядом в электричке. — Свет, стой, где стоишь, я пересяду на другую электричку и вернусь, слышишь? Хотя, у тебя же есть ключи от моей квартиры, жди меня там.
— Они дома, — прохныкала Света, — я туда не пойду. Мама начнет допрашивать и…
— И что ты будешь делать? На лавочке меня ждать?
— Лучше на лавочке, — упрямо сказала блондинка.
— Ладно,
Они проговорили еще какое-то время, точнее Поля пыталась как-то утешить Свету, которая никак не могла перестать плакать и отвечала что-то невпопад. Ей было ужасно противно от того, что Паша ей правда нравился, нравился настолько, что она готова была пренебречь своими принципами, а он… а он уже нашел с кем развлекаться. Да еще и позвонил ей по телефону, как будто она совсем ничего для него не значила. И от этого было еще гаже.
Когда Полину стало совсем плохо слышно из-за некачественной связи, Света уже перестала плакать и теперь просто смотрела на чертов телефон. Хотелось перезвонить Паше и высказать все, что она о нем думает, а еще лучше найти его гребаный байк и спустить колеса или расхреначить его ломом. Эта мысль приятно согрела ее сердце, а руки сами собой потянулись к печенью, которое дала мама.
Открыв лоток, Света посмотрела на печенье и снова начала плакать. Мама как будто чувствовала, что оно понадобится: в отличие от Полины, которая от расстройства не ела, Света всегда заедала стресс. И вот сейчас она сунула в рот печенье и стала жевать, даже не пытаясь утирать слезы: какое ей теперь дело, как она выглядит? Гадалка не соврала про любовницу, а значит права и в остальном. В ближайшее время ей ничего не светит.
— Светлана? — девушка с удивлением услышала голос Даниила Александровича. Вскинув глаза наверх, она увидела зама и еще какого-то парня рядом с ним. — Вы в порядке? — с сомнением спросил он.
— Разве похоже, что она в порядке? — возмутился его спутник. — Она плачет, придурок.
Света таращилась на своего начальника и его друга, забыв дожевать печенье. Ей не верилось, что в мире есть кто-то, способный назвать зама придурком. Но, вот он стоял перед ней: худощавый парень в футболке и джинсах, с забитой татуировкой рукой, черными волосами, заправленными за уши, и хитрыми глазами.
— Ну, и чего ты ревешь? — спросил он, присев на корточки и рассматривая ее заплаканное лицо.
— Меня бросил парень, позвонив по телефону. А с ним рядом была другая женщина, — зачем-то сказала она правду, хотя вполне могла бы соврать, что сломала ноготь или типа того.
— Вот урод, — резюмировал Дан. — А можно мне печенье?
Блондинка пристально посмотрела на него, а потом вдруг поняла, что ее начальник уже изрядно выпил. Не то чтобы пьян, но, как говорится, навеселе. Наверное, именно поэтому он к ней и подошел, потому что не похож он был на человека, которого могут тронуть слезы секретарши.
— Угощайтесь, — сказала она и протянула ему печенье.
— Знаешь, меня один раз девушка бросила по телефону. Это было отстойно, — вдруг заговорил друг зама. — А потом я узнал, что она ушла к девушке и, ну, сама понимаешь, совсем не кайф как-то. Типа, после меня она вообще завязала с парнями.
Света не сдержалась и тихо рассмеялась. Брюнет улыбнулся, довольный тем, что ему удалось поднять ей настроение.
— Меня, кстати, Макс зовут, — вдруг сказал он. — А ты подруга Дана? Он про тебя не рассказывал.