Дьявол просит правду
Шрифт:
Утром Стасик очень удивляется, наблюдая, как я упаковываю в пакет простыню:
— Ты что, уже спальное место там себе обустраиваешь?
— Это для редакционного эксперимента, — отвечаю я гордо, преисполнившись чувством собственной значимости.
— Простыня? Это что ж за эксперимент такой?
— Ну там… Я провожу одно очень важное журналистское расследование! — на ходу поясняю я и сматываюсь, пока благоверный не продолжил расспросы.
В редакции меня уже поджидают Рита и рижский бальзам. Посовещавшись, мы решаем провести наш «редакционный эксперимент» в туалете, чтобы не шокировать нашими действиями общественность, если таковая
В клозете на нашем этаже мы растягиваем простыню в «полный рост», чтобы под испытание бальзамом попал всего один слой ткани. Это нужно для чистоты эксперимента. А то вот так накапаешь сдуру на сложенную в несколько раз простыню, и из-за этого «на выходе» цвет исказится. И читательницы дезинформируются. А зачем нам суды? Суды нам не нужны! Нет уж, у нас все будет четко, по науке!
Ритка держит расправленную простыню на вытянутых руках, я аккуратно отмеряю припасенной мензуркой ровно 30 мг бальзама. И, как в спорте сделав глубокий выдох, торжественно опрокидываю их в самый центр белого полотнища…
Наступает минута молчания.
Прямо-таки пауза Станиславского.
Нет, скорее немая сцена из «Ревизора»!
А потом у нас с Ритой начинается форменная истерика. Это не смех, это натуральный припадок! Мы обе буквально рыдаем. При этом я еще и подвизгиваю, а Ритка подхрюкивает. Затем я сгибаюсь пополам, а она стонет, не в силах больше хрюкать. Потом мы обе всхлипываем и утираем слезы. Ритка в изнеможении бросает наше «поле эксперимента» на пол. По его белоснежной поверхности, с каждой секундой увеличиваясь в размерах, все расползается и расползается огромное яркое пятно… Цвета детской неожиданности!
Увы, наше экспериментальное пятно оказывается грязно-коричневым. Прямо-таки досадного цвета не будем говорить чего. Потому что уж этого в первую брачную ночь явно никто не ждет… Если только закуски за праздничным столом не были второй свежести. Или невеста не приняла спьяну вместо контрацептивов бабушкиного слабительного.
Тут дверь распахивается и в туалет вплывает Лия:
— Кто здесь визжал? — флегматично осведомляется наша красавица и тут замечает валяющуюся у нас под ногами скомканную изгаженную простыню. — Ой, а что случилось-то? И почему каким-то дешевым портвейном воняет?
— Да не волнуйся, Лия, все уже позади! — отвечаю я, смахивая непрошеную девичью слезу. — Это я просто девственности тут лишилась!
Вернувшись в кабинет, я заменяю в тексте совет про рижский бальзам на предложение слегка порезать палец или подгадать дату свадьбы к последнему дню месячных. А что делать? Это жизнь.
Вывод через 2 недели работы в ЖП:
• Свое место в журналистике искать не надо. Если ты ей необходима, она сама тебя найдет и без колебаний засунет — в то самое место.
• Опыт есть всего лишь совокупность наших разочарований.
Если врешь по крупному, соблюдай точность в деталях — меньше вероятность погореть.
ГЛАВА 9
УДОЧЕРИТЬ НЕГРИТЯНКУ
Две недели моего пребывания в ЖП оказываются каким-то мистическим, краеугольным сроком. С этого момента время для меня начинает лететь как в ускоренной перемотке. Может быть, просто завершается период адаптации и к каким-то вещам у меня вырабатывается толерантность. Я уже ничему не удивляюсь, ни над чем не заморачиваюсь и ни на что не обижаюсь. Имеются в виду в основном странноватые приколы нашего главного.
Про Айрапета по нашему издательскому дому бродят ужасные слухи: уж скольких талантливых и опытных журналистов он даже не вытравил, а буквально вычморил из ЖП! Оно и понятно: далеко не каждый сотрудник способен адекватно воспринять и оценить своеобразный юмор нашего главного редактора.
Возможно, у меня изначально сильно занижена самооценка, но лично мне все его шпильки, укусы и прочие шапоклякские пакости глубоко фиолетовы. А спустя две недели плотного общения с главредом я даже открываю в себе способность над ними хихикать! Мне почему-то все время кажется, что Айрапет — вовсе не такой уж монстр, каким его упорно малюют, а он сам подмалевывает. Просто у него такая защитная реакция. Ведь он у нас один, а сотрудников — целый издательский дом. А читателей — вообще целая страна!
Впрочем, моя мама всегда говорила, что из меня бы вышел неплохой адвокат. Я всегда всех оправдываю и всем услужливо нахожу внятные отмазки — и нахамившему мужу, и распустившей сплетни подружке, и нашкодившему ребенку. Собственно, и маме тоже — когда она «теряет берега» и начинает беспардонно лезть в мою жизнь. Так что и Айрапету я непременно сыщу подходящее оправдание. Как говорится, и тебя вылечим!
Как-то утром он появляется намного раньше обычного, и я не успеваю спрятать в стол пудреницу, при помощи которой поправляю макияж.
— «А ты и накрашенная — страшная, и не накрашенная…» — вместо «здрасте» поет Айрапет дурным голосом, презабавно кривляясь. — Песенка про тебя!
С клоунским поклоном он кладет мне на стол «сигнал» — первый, «пилотный», экземпляр очередного номера нашего журнала. Я уже знаю, что сигнал обычно присылают в редакцию из типографии где-то за неделю до того, как придет весь тираж. По сигнальному выпуску главред обычно проводит планерки со всеми авторами и художниками: проходится по номеру и указывает сотрудникам на недочеты или, не дай Бог, проколы. Конечно, в данном тираже исправить их уже нельзя, так что делается это на будущее. На планерках все дружно строчат в свои блокнотики, чтобы, при подготовке следующего номера, коллегиально учесть все замечания шефа и не наступать дважды на те же грабли.
Для меня же это не просто сигнал, не просто пилот и даже не просто очередной номер «Times для Бедных» (так за глаза прозывают ЖП наши коллеги из других изданий). Для меня это дебют и триумф! Так как на обложке номера — несравненная Шэрон Стоун и анонс: «Только в ЖП! Впервые на страницах прессы: правдивый диагноз голливудской примы!» А внутри, в первой (самой крутой!) трети журнала — моя статья. Обещанная cover-story — текст с выносом анонса на обложку!
Для тех, кто не знает — это большая журналистская удача. И гонорар выше обычного. Правда, мне это пока не грозит. Потому что, во-первых, в нашей редакции гонорары почему-то выплачиваются с очень большой отсрочкой во времени, а, во-вторых, на половину причитающейся мне суммы я уже оштрафована. Но мне все равно приятно: не каждый же день выходишь в самом ЖП!