Дьявол во мне
Шрифт:
– Тебе комфортно сидеть в своей вонючей моче на моем диване?
Любопытно, насчет чего именно он беспокоится…
– А что тебя больше волнует, мой запах или вероятное пятно на диване?
– Вы меня волнуете оба, умник. Допивай кофе, докуривай сигарету и иди в ванную.
Он, интересно, не «голубь»? Из разряда тех голубей, которые летают по знакомым местам. «С чем родился – тем такому же и пригодился!» Нет, я совершенно не против голубей, если они не парят под моей крышей. Хотя это, наверное, нормальное предположение в сложившейся ситуации.
– У меня нет сменной одежды.
– Я не слепой, сейчас принесу.
И он ушел в другую комнату. Через несколько минут вернулся с синими джинсами, хорошими, качественными, футболкой, трусами, новыми с этикеткой, и свежими носками.
– Благодарю.
Он не ответил, лишь закурил сигарету.
– Иди уже.
– Зачем ты пустил меня к себе? – Этот вопрос не давал мне покоя все то время, что я провел в чужих стенах. – Ты случайно не этот… чьи права сейчас отстаивают?
– Негр, что ли? – Марк со смеху чуть не упал со стула. Аж слезы выступили на глазах, а лицо покраснело от гогота.
Почему он так странно отреагировал на мой вопрос?
– Да вроде нет. Не переживай, полумертвец, за свой тощий зад. Я в щель подглядывать за тобой не буду. А-ха-ха. Иди уже… негр…
Я молча, с серьезным напряженным лицом, направился в ванную.
«Что здесь смешного? Он вполне подходит на роль реального маньяка, приглашающего молодых парней в свою квартиру. Знаю я таких!» – пронеслось у меня в голове.
Марк после себя ванну не мыл, так что перед тем, как туда залезть, мне еще пришлось отдирать слой грязи и чистить слив от его волос. Что за дурная привычка отмывать все перед купанием, а не после него?
Пока набирал ванну – стирал вручную старые штаны, трусы, носки. Когда закончил, воды уже было под край, и я с облегчением погрузился в нее с головой. Кайф…
Можно было ли здесь курить, я даже и не стал спрашивать, увидел возле геля для душа и шампуня стеклянную пепельницу, а потому спокойно взял с пола оставленные там на время стирки сигареты и зажигалку. И снова нырнул в теплую, нежно обволакивающую тело воду, закурил.
Жизнь прекрасна… Еще бы! А какой ей быть, если после долгих лет попыток дышать с пакетом на голове, я наконец освободился и вдохнул свежего воздуха?
Я лежал в воде, пока она не остыла. Истинное блаженство. Я был чертовски рад тому, что не стал красным пятном на рельсах несколько часов назад. Я был счастлив, что могу снова играть на пианино, писать ненавистную мне музыку (кстати, может, не такая она и плохая?). Я был счастлив и оттого, что снова смогу мастурбировать, но сейчас мне и без того все нравилось! Лишь бы этот странный, совершенно непонятный мне тип, представившийся офицером полиции, опрокинувший меня на лопатки на станции, не оказался ублюдком. Лишь бы не оказался голубем или каким-нибудь сексуальным маньяком. Не хотелось бы лишать жизни своего спасителя. Хотя я мог это сделать и тогда, в метро, так же просто, как плюнуть под ноги.
Он еще не знает, на что я способен.
Выкурив напоследок еще одну сигарету, я спустил в ванной воду. И помыл все за собой – терпеть не могу, когда люди оставляют после себя грязь! Надел одежду, выданную Марком, последовав его совету и подвернув-таки эти штаны, а затем не спеша вышел из ванной комнаты. Повеяло холодом…
Небольшая двухкомнатная квартирка, метров сорок пять, не больше. Убежище холостяка, одним словом. Прихожая метров пять. Кухонька без окна, из нее тянуло «ароматами» протухшего мяса, табачного дыма и чего-то еще, я пока не разобрал чего же именно. За то время, что я лежал в ванне, Марк уснул на диване. Том самом диване. Интересно, не воняет ли он после моих обоссаных штанов? Ну я и «ссыкло»… Впрочем, это бывает, не каждый же день бросаешься под поезд. Первая мысль, когда я увидел, что мой спаситель спит – украдкой покинуть его квартиру и раствориться в муравейнике города. Бесследно исчезнуть. Но…
Тогда я не узнаю, зачем он схватил меня и повалил на пол. Зачем после этого поднял на ноги и повел к себе домой? Зачем угостил кофе, дал свою одежду и уснул в присутствии постороннего человека? Кто он такой на самом деле? И что ему от меня нужно?
Я тихо удалился на кухню, включил чайник и принялся искать, что у него есть, кроме кофе. Может, хоть какой-нибудь чай? И сахар.
Когда Марк проснулся, я сидел и пил черный чай без сахара, вспоминал о том, как я закрыл глаза и ступил в бездну. Мне было страшно, и второй раз я бы, возможно, так уже не поступил. Сидя в этой маленькой, тесной кухне без дневного света, в чужой квартире, я понял, что жил все это время не так, что я стремился всеми силами себя умертвить. Чтобы стать совершенно безразличным к тем людям и обстоятельствам, чтобы они не могли мною управлять. Чтобы я не мог чувствовать и испытывать тупую, но давно уже не ноющую боль.
В двенадцать лет мне было больнее, чем под колесами поезда. Честно. Готов поклясться.
Я сидел в чужой чистой одежде, пил горький чай и думал о том, что хотел бы стать великим пианистом, как Беначчи, или хотя бы маленьким Домианом, который бы прожил счастливую незаметную жизнь где-то на берегу Тихого или Индийского океана. Остров Пасхи подошел бы идеально для размеренного существования в полном затворничестве. Наедине с собой, аборигенами и своими творениями…
Марк вошел на кухню. Я, конечно же, услышал его и на мгновение выплыл наружу из глубин себя, тихо прихлебывая чай.
– Я думал, ты уснул в ванной.
Его голос был красивым, низким и… я бы сказал, командирским. Марк казался выше меня на полголовы. Отлично зная и ощущая свой сто семьдесят один, я предположил, что его рост – сто восемьдесят. Какой же это важный показатель для жизни! Наверное, он намного счастливее меня…
С разлетом в плечах, с хорошей спортивной фигурой. Не тощий, не излишне полный – средней комплекции. Его волосатые руки, крупные, истинно мужские кисти и широкие плечи несомненно придавали ему мужественности.
– Что-то не так? – спросил я у него на всякий случай, когда он сел на свободный стул рядом и закурил.
– Все так. Зачем ты это сделал?
Я заглянул ему в глаза, они были полны усталости, но и неподдельного интереса.
Я понял, о чем он спросил, но почему-то решил прикинуться дурачком. Все-таки незнакомый человек, непонятно, что у него на уме, какие планы относительно меня он строит. А вдруг он не полицейский, а маньяк-садист? Какой-нибудь извращенец, желающий приласкать мой седалищный нерв… Я не знал кто он, и от этого мне становилось не по себе. Смотришь в мрак. Мрак смотрит в тебя.