Дьявол за моей спиной

Тейт Джо К.

–

Но я пока думаю. Все-таки уже записалась на углубленную биологию и химию, боюсь как бы мозги не вскипели.

–

Придется наполнить весь холодильник газировкой, чтобы не допускать перегрева мозгов.

Она смеется и спрашивает, что интересного было у меня. Литература и обществознание.

–

Обсуждали пестики и тычинки? – смеется Джуд. Парни из очереди оборачиваются на нее и улыбаются. Они вряд ли слышат, что мы обсуждают, но ее смех заразителен.

Мы

набираем себе еды и оглядываемся в поисках свободных мест. Мне хочется выйти на улицу, но там все столы уже заняты. Два стула есть рядом с группой незнакомых девчонок. Хотя одну из них я вроде бы видела на литературе.

Прежде чем сесть, мы спрашиваем разрешения. Нам кивают и возвращаются к прерванному разговору.

–

Ну она сама виновата, поперлась в платье в лес, – уверенно говорит блондинка в ярком топе.

–

Может ее туда привели силой, – возражает другая девушка с короткими черными волосами. Это она сидела на литературе впереди меня. Алиса.

–

Ну это же надо додуматься было идти куда-то с подозрительным типом.

Слишком яркий аромат их духов перебивает запах еды. Я с ними не согласна, но в спор не вступаю.

То о чем они говорят, всего лишь когнитивное искажение “вера в справедливый мир”. Им кажется, что плохое случается только с людьми, которое это заслуживают. Не так одета, не так говорила, выпила лишнего. Это защитная реакция психики, обычному человеку трудно смирится, что мир бывает ужасно несправедливо жесток. Я испытала это на собственной шкуре.

От шума вокруг и запахов начинается мигрень. Все раздражает и эта блондинка в том числе. Даже солнечный свет льющийся в окна ощущается как слишком яркий. Перед глазами вспыхивает картинка из леса, окровавленные бедра, царапины и порезы на бледной коже.

Кем бы она ни была, чтобы не сделал, она не виновата. Она не заслужила быть изнасилованной и убитой.

Эти девушки рядом со мной занимаются виктимблеймингом. Насилию нет оправдания. Мужчины считают, что могут использовать женские тела как им вздумается. Девчонки продолжают спорить можно ли распознать маньяка.

Джуд спорит с ними, мягко приводя аргументы. Но я не произношу ни слова. Это не моя битва.

За пару столов от нас я вижу Билли. Он откинулся на спинку стула и заложил руки за голову. Темнокожий парень напротив него похоже рассказывает шутку, потому что Билли смеется, показывая ряд белоснежных зубов.

Билли. Карриган.

Буквы его имени перекатываются на моем языке. Мне кажется, что я чувствую вкус мятной жвачки. Я выдыхаю. Мои губы приоткрываются, а язык скользит изнутри по зубам.

Билли поворачивает голову в нашу сторону и наши взгляды пересекаются. Всего на секунду, он тут же отворачивается.

Какое

странное ощущение.

Джуд вырывает меня из мыслей, предлагая подышать свежим воздухом, раз у нас еще есть почти двадцать минут до следующего урока. Я закидываю в рот таблетку от головной боли, запиваю ее остатками холодного чая и мы выходим во двор.

“Первый претендент на должность парня?”, – ехидничает Голос.

Но я не понимаю своих эмоций, поэтому ничего не отвечаю ему.

Глава 8. Тогда.

Мое первое детское воспоминание – голод. Мне было пять, может шесть лет. Мать в отключке валялась на диване, отец возможно на временной подработке. Но скорее всего в очередном многодневного загуле, просто пил с друзьями, переходя из одного бара в другой. Брат к тому времени уже съехал от нас и появлялся лишь изредка, чтобы перекантоваться пару дней, когда деньги кончались.

Но в том возрасте я ничего из этого не понимала и осознала только став постарше. Тогда мне ясно было только, что нам с сестрой нужна еда, а маму будить нельзя.

Я голодна. Джуд тоже, настолько, что ревет от боли в животе.

Я видела как мать варила макароны раньше, поэтому решила попробовать сама. Дети смелые, а голодные еще смелее. Случившееся я помню урывками.

Вот я подтаскиваю кособокую табуретку к раковине и набираю в помятую небольшую кастрюлю воду. Передвигаю табурет к плите. Снова взбираюсь него и в пыльном грязном шкафу над конфорками нахожу полупустую пачку просроченных макарон. Дату я конечно не проверяла, но я помню какими серыми они выглядели и сколько пыли было на упаковке.

Ставлю кастрюльку на одну из двух конфорок. Высыпаю все макароны в воду и жду. Что же дальше. Огонь. Переключатель щелкает много раз прежде, чем огонь, наконец, вспыхивает.

Что случилось потом? Должно быть я была неосторожна или отвлеклась на плач Джуд. Но кастрюля с кипятком качнулась в мою сторону.

Я уверена, что она должна была опрокинуться прямо на меня. Обжечь грудь и ноги. Но я слетела с табуретки, прежде чем вода коснулась кожи. Мое тело среагировало раньше, чем я поняла, что происходит.

От неожиданности я закричала и разбудила мать. Она едва разлепив глаза, увидев перевернутую кастрюлю на полу, вывалившиеся из нее макароны, начала орать. Вскочила с дивана, схватила ее и замахнулась на меня.

–

Идиотка ты испоганила наш ужин! Тупая дура!

Я помню как закрывалась руками, но удары продолжали сыпаться. Мне попало по запястью, плечу, бедру.

Я помню как бежит ко мне Джуд, а я закрываю ее собой. Кастрюля прилетает в мою спину. От боли я отключаюсь.