Дьявол за правым плечом

Холина Арина

— Даже не надейся! Есть, правда, бюджетный вариант — Воробьевы горы, ресторан, секс в загородном отеле. Зимой — снегоход. У него дом в Шереметьевке. Оттуда до аэропорта на снегоходе рукой подать.

— Ага. Я поняла, — Маша сделала вид, что не огорчилась, потому что огорчаться не было повода…

Поболтав еще немного, Маша вернулась к Тине, сказала, что хочет домой, по дороге съела пять королевских креветок, поймала такси и в каком-то унылом настроении отправилась на Патриаршие.

Лежа в ванной, Маша уже не была так уверена в том, что смелая, решительная, сильная и свободная — это про нее. Чего она хочет? Замуж? Ха-ха…

Дело

в том… Ей понравился Андрей! Это можно было сравнить только с первой влюбленностью — когда ты стоишь, мычишь, потеешь, трясешься, не знаешь, куда люди девают руки, не можешь произнести ни слова, а потом три часа подряд — пока телефон не задымится, описываешь подруге, как он на тебя смотрел и что ты об этом думаешь.

Это была искра. Химия.

Именно за это Маша его и возненавидела — потому что он с Ликой, потому что он никогда не полюбит ее и не скажет: «Моя королева! Жар моих чресел! Как только я увидел тебя, сразу же понял, ты — моя единственная, я схожу по тебе с ума, я страстно хочу тебя, я желаю тобой обладать, я готов отдать полжизни и полцарства за один твой поцелуй!»

Да! Да, она хочет все! Хочет, чтобы мужчина бросал соболиную шубу в лужу, хочет, чтобы он за нее дрался, хочет, чтобы он продал кров и купил алых роз, чтобы он подарил ей весь мир — и Луну, и Солнце, и Большую Медведицу! Чтобы как в сказке!

А зачем тогда жить?

Маша набрала в легкие воздуха и нырнула — там, под водой, стуча коленками о ванну, она успокаивалась.

Он не красивый, нет! Он… мужественный. Не такой, как Шварценеггер, и не такой, как Хэмфри Богарт — никакого мачизма! Просто кроме того, что у него отличная фигура, у него такое лицо… волевое. Не очень большие глаза, нос гладиаторский, губы какие-то обветренные, хоть и чувственные… И скулы. И челюсть. И в то же время ощущался лоск — заметно было, что Андрей любит хорошие кремы, модные духи, что он ухаживает за кожей, ест много овощей и фруктов, ходит в салон красоты…

Маша вынырнула, так и не найдя успокоения. Она чувствовала себя, как перед грозой — одновременно и страшно, и красиво. Что-то грядет, поэтично думала Маша, нечто опасное, но удивительное.

На следующий день она приехала в контору взвинченная, со странной укладкой — одну половину головы удалось привести в божеский вид, а другая никак не поддавалась ни гелям, ни лакам, ни фену, ни утюжкам.

Тина немедленно вызвала ее к себе, вздохнула, закатила глаза и заявила, что в таком виде она ее в люди не выпустит. Машу отправили в парикмахерскую, после чего Тина развела руками и сказала:

— Ну вот, теперь ясно, что ты — женщина, а не веник. Значит, так… — она задумалась. — А как тебе Андрей?

— Как кто? — усмехнулась Маша.

— Слушай, он такой чудной тип! — не дожидаясь ответа, Тина бросилась в атаку. — Самый модный жених Москвы.

— А что, собственно, в этом чудного? — насупилась Маша.

— Ну, говорят, он очень привередливый — ему нужна и красавица, и умница, и чтобы работала, и с чувством…

— Ты почему мне все это говоришь? — спросила Маша и покраснела.

Ну, в самом деле — она уже не девочка, чтобы смущаться при одной только мысли о завидном — вернее нет, модном, женихе. Просто в последнее время ее то и дело кому-то сватают, словно поставлена некая сверхзадача — найти жениха Маше Полянской.

— Потому что ты красавица, умница, делаешь карьеру, и с темпераментом у тебя все в порядке.

Маша

рассмеялась:

— Слушай, разве у меня в контракте написано, что работодатель обязан выдать сотрудника замуж?

— Замуж тебя никто не просит, — хмыкнула Тина. — Мне в принципе интересно — есть ли такая женщина, в которую влюбится Андрей, или она существует только в его воображении.

— А моя миссия — стать очередным кроликом? — надулась Маша.

— Нет, дорогая, смотри дальше! У меня тут подпольный тотализатор, ставки делает вся Москва. Так что ты должна лечь во втором раунде.

Маша уставилась на Тину и расхохоталась. Тина тоже повеселилась.

— Ничего не гарантирую, — сказала Маша и поднялась со стула. — Я ведь не профессионалка — только любительница.

— Ладно, ладно… Смотри там, держи его в ежовых рукавицах! — крикнула вдогонку Тина. — А то он тебе все мозги прочистит!

Маша вышла из кабинета начальницы со странными мыслями. Вчера — Зоя, сегодня — Тина, и все, так или иначе, говорят об Андрее. Судьба?

И вообще такое ощущение, что ее все опекают, — может, она выглядит беспомощной? Это, конечно, выгодно — выглядеть беспомощной, но ей вовсе не хочется быть таким лютиком-цветочком…

Проклиная Андрея, о котором она поневоле думала уже вторые сутки, Маша завела машину, которая со вчерашнего утра скучала на стоянке, и поехала на Цветной бульвар. Там, в отдельном двухэтажном особняке — все, как у взрослых, — находилась студия Андрея.

Она позвонила из проходной, он спустился и с ходу предложил на выбор несколько ресторанов — Маша выбрала демократичную «Япону-маму», чтобы у нее была возможность расплатиться самой. Конечно, бесплатная еда — это всегда приятно, но раз уж она, Маша, за женское равноправие, то почему мужчина должен ее угощать?

Причем это не было делом принципа — это был вопрос безопасности.

С одной стороны, платить за себя на свидании — почти неприлично, потому что есть всякие там традиции и бессознательные движения. Традиции — мужчина заботится о женщине, завоевывает ее, ухаживает, бессознательные движения — ты проверяешь его, может ли он, хочет ли он взять на себя ответственность. Но так как в начале двадцать первого века секс на первом свидании стал не менее устойчивой традицией, то слишком многие мужчины расценивают ужин, а уж особенно в хорошем ресторане, как некий аванс — и с его, и твоей стороны. Сколько раз Маша увертывалась от слишком настойчивых поклонников, сколько раз врала о маме, которая осталась у нее ночевать, бормотала о том, что завтра рано на работу… Может, неделикатность некоторых нахалов не связана с оплатой счета, но ведь если женщина, например ее знакомая Анжела, уверяет, что мужчина для нее не существует, если в ресторане предлагает платить пополам, то, наверное, мужчина тоже что-то такое имеет в виду. Типа: если я за нее заплатил, значит, это сигнал: «Я готова!»

Ей, Маше, не нужно, чтобы о ней заботились, потому что знает она эту заботу — муж ее подруги заставляет ту собственными руками убирать квартиру двести пятьдесят квадратов, потому что «женщина должна сама все делать по дому», — и это при том, что подруга работает в очень крупной фирме дизайнером. Муж, конечно, старше и, конечно, богаче, но разве это подходящий повод для домашней тирании?

В общем, когда они вошли в ресторан, Маша била копытом и готова была отстоять все женские права разом. И даже права геев. И национальных меньшинств.