Дьявол. Ставка на любовь
Шрифт:
— Не обращай внимания. Я в норме, — с трудом выдавливает она. — Перезвоню… Пока.
Связь обрывается, вызывая тревогу. С Леной явно что-то происходит. Не заболела ли она? Очень надеюсь, что нет, ведь перспектива оказаться одной в завтрашней суматохе меня совсем не радует.
Думая об этом, просматриваю сообщения в тренерском чате — там оживленно обсуждают победу нашего спортсмена и праздничную программу на завтра. Стараюсь зарядиться общим настроением, но не получается. Мысли постоянно возвращаются к Высоцкому, а желание позвонить ему становится невыносимым.
Набравшись
— Мне неудобно сейчас говорить. — Его категоричный строгий тон удивляет и обижает. Я даже не нахожусь с ответом. Просто растерянно молчу, а в горле скапливается ком. — Что-то срочное?
— Нет. Просто… у меня пропущенный от тебя…
— Случайно набрал.
— Случайно? — переспрашиваю, недоумевая. — Ты серьёзно?
— Вик, хорош мозг мне делать, — раздражается он. — Позже наберу.
— Нет, не позже! — взрываюсь. — Что это значит?! Что с тобой происходит?!
— Нормально всё со мной! — рявкает он в ответ. — Ещё вопросы?
— Зачем грубить? Я ведь хочу помочь…
— Не нужна мне помощь. У меня всё зашибись, и я кайфую от своей жизни. А не нравлюсь — до свидания.
— Класс, — усмехаюсь, а горло болезненно сдавливает. — Тогда нам, наверное, лучше не общаться!
— Наверное, — звучит жесткий голос.
И я рвано всхлипываю, ожидая, что Высоцкий тут же отключится. Но он не кладёт трубку — просто молчит, оставаясь на линии.
— Максим… — выдавливаю шёпотом. — Зачем ты так? Я ведь люблю тебя…
— Не надо, Лисён, — глухо произносит он. — Не надо меня любить.
Связь обрывается, и что-то в моей груди тоже. Смотрю на свой телефон, будто вижу его впервые. Мозг отказывается воспринимать услышанное. Я не верю, что это конец.
– Какой срок, Мышка? – хрипло шепчет Царёв. – Это ведь мой ребёнок? Скажи.– Нет, – вру, глядя ему прямо в глаза. – Моя беременность не имеет к тебе никакого отношения…– Не верю! – срывается на бешеное рычание. – Скажи мне правду!– Это правда, – уверено отвечаю. – Отец не ты. Можешь спокойно готовиться к свадьбе. Совет да любовь, Дём…***Я до сих пор помню нашу с ним последнюю встречу – в следственном изоляторе. Она была наполнена горечью, ложью и болью. Сейчас Демьян Царёв – успешен и знаменит. Ему пророчат блестящую спортивную карьеру и обсуждают предстоящую свадьбу. А я…Я продолжаю жить воспоминаниями, не в силах вырвать из души любовь, оставившую у меня под сердцем маленькое чудо.
Хочу снова набрать номер Высоцкого, но обида и гордость не позволяют. Чувствую себя униженной. Отвергнутой и ненужной. А в голове стучит лишь один вопрос: что делать?
Что мне делать?!
Я не хочу терять Максима! Не хочу!..
Глубоко вдохнув, стараюсь успокоиться и не истерить, но удержать эмоции не получается. Меня накрывает волной боли, горло невыносимо стягивает, в груди жжёт, и я реву, продолжая с надеждой смотреть на тёмный экран телефона.
Стараюсь поставить себя на место Высоцкого. Представить, что у меня серьёзные проблемы, и я не могу с ними справиться.
Я
— Дочь, что-то случилось? — заглядывает в комнату отец.
— Пожалуйста, папа, выйди! — выкрикиваю сквозь слёзы. — Не хочу разговаривать! Хочу побыть одна!
И падаю на кровать, заглушая рыдания подушкой.
Эмоции перемешиваются, сменяя друг друга каждую секунду. Во мне пульсируют злость на Высоцкого, а через мгновение я уже готова сорваться к нему и умолять не отказываться от меня. И так по кругу.
Дрожу, борясь то с жаром, то с холодом, и быстро выматываюсь от этих разрушающих состояний. Сворачиваюсь калачиком на кровати, смотрю в одну точку, не реагируя ни на что.
В комнате постепенно темнеет, но я не смыкаю глаз, держа телефон возле себя — всё надеюсь, что Максим позвонит или напишет.
Напрасно.
Не замечаю, как проваливаюсь в сон без сновидений, и когда наступает утро, распахиваю глаза, услышав звук входящего вызова. Звонит Лена, и ощущение секундного счастья сменяется полным разочарованием.
— В общем, наше задание — встретить журналистов и проводить их в зону размещения, — тараторит она. — Этим займётся Маша, а мы с тобой будем на подхвате.
— Я не смогу присутствовать на празднике, — хриплю в трубку. — Прости.
— Как не сможешь? Вика, пожалуйста! Мало ли что пойдёт не по плану… Ты мне очень нужна!
— Мне плохо, Лен, — жалобно скулю.
— Что-то серьёзное?
— Нет, но…
— Слушай, — она устало вздыхает, — я тоже не в лучшей в форме — тошнота и слабость жуткая. Но мероприятие серьёзное. Маша даже малыша оставит, чтобы нам помочь. Не повесим же мы всю ответственность на неё?
— Не повесим, — тоже вздыхаю.
Слова Лены заставляют мою совесть проснуться.
Нельзя отгораживаться от мира только потому, что я поссорилась с парнем. У людей реальные проблемы, и ничего — справляются. Не уходят в себя и не прячутся под одеялом.
— Я приеду, — нехотя поднимаюсь с кровати.
— Отлично! И оденься празднично, ладно? Платье там, макияж…
— Но ведь Маша…
— Это на всякий случай. Подстраховка не помешает.
Снова мученически вздыхаю, но соглашаюсь. Тем более у Лены такой голос, словно она там сама лежит пластом. Не хочу мучить её ещё больше.
Собираюсь без особого энтузиазма на автомате. Делаю нюдовый макияж, надеваю тёмно-зеленое платье на тонких бретельках, на ноги — шпильки. С волосами не заморачиваюсь — укладываю их волнистыми прядями, немного сбрызнув лаком.
Красиво получилось. Максиму бы понравилось…
От этих мыслей глаза наливаются слезами, и я торопливо обмахиваю лицо ладонями, запретив себе думать о Высоцком.
Потом, всё потом!
Сейчас нужно выдохнуть и натянуть на лицо улыбку — ничего сложного. Тысячу раз так делала, когда была гимнастикой и выходила на ковёр, несмотря на боль и плохое настроение.