Дьявол
Шрифт:
— Вскоре после того, как они вернулись домой из здания суда, муж миссис Миллер избил ее до смерти, а затем застрелился.
— Поздравляю, детектив, — огрызаюсь я, направляясь к двери, — вы были так заняты, обвиняя ее в убийстве, которого она не совершала, и допрашивая меня о моей сексуальной жизни, что настоящему убийце все сошло с рук.
Глава 30
Дэмиен
Прошлое...
— Ты говорил с детективом Трехо?
— Господи Иисусе, — мой пульс учащается при
Мои глаза привыкают к темноте, и я вижу, что стул, на котором сидит Каин, слегка сдвигается, но он не поворачивается. Его взгляд по-прежнему прикован к аквариуму, что чертовски странно, учитывая, что неоновая подсветка выключена.
С другой стороны, Каин не совсем нормальный. Мы оба ненормальные.
Мы две испорченные горошины в одном прогнившем стручке. Именно поэтому я не могу винить его за то, что случилось с миссис Миллер. Если бы мы поменялись ролями, я бы пожертвовал кем-то, кто был Каину дорог, чтобы спасти себя. Спасти нас.
Как всегда говорил мой отец. В жизни есть два варианта: либо быть ягненком... либо забойщиком.
Каину, наконец, надоело быть ягненком.
Моя грудь сжимается, и я нащупываю сигареты. Я не виню Каина за то, что он постоял за себя, но это отстой, что миссис Миллер попала под перекрестный огонь.
«Каин не хотел этого» — напоминаю я себе. У него не было другого выбора. Или она, или мы... и он выбрал нас.
Как и я.
— Да, я поговорил с ним, — взяв зажигалку, я подношу пламя к концу сигареты и делаю долгую затяжку. — Слушай, не знаю, слышал ли ты, но...
— Миссис Миллер мертва, — его голос ровный, лишенный каких-либо эмоций... даже шока, — муж забил ее до смерти.
— Да, — произношу я, тяжесть случившегося оседает в моем нутре тяжелым грузом, — этот су...
— Как все прошло в участке?
Мгновенная смена темы вызывает во мне всплеск раздражения.
— Ты имеешь в виду, помимо того, что я узнал о смерти миссис Миллер? Отлично, я думаю.
Его тяжелый вздох говорит о том, что он раздражен примерно так же, как и я.
— Ты придерживался версии? Или выкинул что-то еще, как это обычно бывает?
Я скрещиваю руки.
— Ничего такого. Я сказал тебе, что прикрою тебя.
— Почему?
Мои глаза сужаются. Мне не нравится, что он подвергает сомнению мои мотивы, хотя уже знает, что я ему безоговорочно предан. Или то, что он ни секунды не жалеет о смерти миссис Миллер, хотя частично несет за это ответственность.
И я чувствую себя совершенно разбитым из-за этого.
Проводя рукой по голове, я бормочу проклятия.
— Ты уже знаешь почему, Каин.
— Потому что ты хуесос, который влюбился в меня.
В его голосе нет насмешки. Это звучит как обвинение.
— Ну да. Насколько я помню, наши чувства взаимны.
Судя по тому, как Каин в последнее время налегает на мой член, я думал, что он преодолел свои сомнения касательно нашей ситуации.
Я думал, он понял, как и я несколько недель назад, что то, что между нами есть — это жуткое притяжение — не является
— Господи, — его смех раздражает, — ты либо слишком глуп, чтобы понять, либо слишком одержим мной, чтобы заметить.
Атмосфера в комнате становится зловещей, и мои мышцы инстинктивно напрягаются.
— Что понять?
— Что два человека могут испытывать одни и те же эмоции по двум совершенно разным причинам, — говорит он медленно, будто я маленький ребенок, не способный постичь нечто столь обширное.
И черт бы меня побрал, потому что я начинаю чувствовать себя таковым. Каин не откровенен со мной. Он говорит загадками, а потом обрывает меня неприятными замечаниями... как политик, ведущий дебаты со своим оппонентом.
Но я не соперник Каина. Я никогда не был его соперником. Мы одна команда.
Прежде чем я успеваю спросить, в чем его проблема, неоновая подсветка загорается в аквариуме. Обычно я разделяю обычных рыб и пиранью, пока она не будет готова съесть их.
Но здесь нет ни одной обычной рыбы. В основной части аквариума только моя пиранья... и, похоже, новая пиранья по другую сторону перегородки.
— Например, возьмем этих двух пираний, — говорит Каин, — твоя пиранья была сегодня накормлена. Она спокойна. Расслаблена. Контролирует себя. А другая? Она голодна, Дэмиен. Ее так давно не кормили, что она просто в отчаянии. Неважно, какую пищу она получит и откуда... она готова на все.
Еще больше загадок. Больше дымовых завес. Я изо всех сил стараюсь не протянуть руки и не вытрясти из него все дерьмо, пока он не скажет мне что-нибудь настоящее.
Что-нибудь, что не будет выворачивать мои внутренности наизнанку, как все предыдущие слова, вылетающие из его рта.
— Есть ли смысл...
Он нажимает кнопку на пульте, лежащем рядом с ним.
— Посмотри, что произойдет, когда две пираньи встретятся.
— Каин... — слишком поздно. Голодная пиранья уже пожирает другую.
Она не ожидала такого поворота событий.
Каин поворачивается ко мне лицом.
— Две голодные пираньи никогда не смогут ужиться в одном аквариуме, Дэмиен. Рано или поздно одна из них проиграет.
Выражение его лица искажается. От него исходит столько враждебности, что я едва не пошатываюсь на ногах.
— Совсем как та пиранья, которую ты держал по ту сторону перегородки... ты неделями преследовал меня и пускал слюни, дожидаясь подходящего случая, чтобы полакомиться, — он поднимается со стула. — Но когда он не наступил достаточно быстро, ты решил создать свой собственный, трахнув мою девушку, а затем, когда я был на самом дне, ты воспользовался полученным преимуществом, чтобы заманить меня на свою поганую арену, — его глаза превращаются в узкие щелочки. — Когда я сопротивлялся, ты соблазнял меня искушением и похотью... используя миссис Миллер в качестве приманки, пока я, наконец, не сдался, — он медленно подходит ко мне, оценивая меня. — Однако моего участия в твоих играх в спальне было недостаточно... потому что это было не то, чего ты действительно хотел. Наша притворная дружба была всего лишь ловушкой. Разделителем, который позволил тебе поближе рассмотреть блюдо... потому что ты не собирался прекращать преследовать меня, пока я не стану полностью твоим.