Дьявольская рулетка
Шрифт:
Ира даже не дала себе труда ответить.
— Информация номер один: Леони Грегор не умерла. Видите вон ту фотографию?
Ира снова обернулась и уставилась на экран телевизора.
Расплывчатая цифровая фотография занимала почти весь экран. Она напоминала снимок папарацци. Беременная женщина, казалось, не подозревала, что ее снимают за покупками в испанском супермаркете.
— Это Леони, предположительно на восьмом месяце, — пояснил Мариус. — Мы сняли это с жесткого диска одного высокопоставленного государственного чиновника. Иоганнеса Фауста.
— Как вы это разыскали? — растерянно
— Это не вторая информация, которую вы получите, фрау Замин. Но это не так интересно, как то, что я скажу сейчас.
Шувалов обхватил ее шею большим и указательным пальцами и болезненно сжал. Потом заговорил таким тоном, словно был американским президентом и выступал с обращением к нации: «Леони Грегор — моя дочь!»
2
Ира была так ошарашена, что на мгновение забыла про тошноту. Это последнее заявление было для нее почти столь же невероятным, как и вся ситуация, в которую она попала.
— Я не видел Леони уже почти два года, — продолжал Шувалов. — Она пропала незадолго до моего пятьдесят шестого дня рождения. На нашей последней семейной встрече ее еще звали Феодора.
Феодора Шувалова.Ира вспомнила о совсем молоденькой русской, лицо которой когда-то не сходило со страниц модных журналов. Она была фотомоделью, а ее родственные связи с мафией делали ее еще привлекательнее для желтой прессы. Два года назад она внезапно исчезла. Ходили слухи о какой-то редкой болезни, которая приковала ее к постели. Называли разное: от рассеянного склероза до СПИДа. Неожиданно она перестала появляться на публике. И с тех пор ничего не изменилось. Однако, насколько Ира могла вспомнить, лицо Феодоры имело лишь отдаленное сходство с Леони Грегор.
— Она сделала себе несколько пластических операций, — заявил Мариус.
— Зачем?
— Ну ясно же, что не из косметических соображений. Красивой она была и раньше.
— К чему вы клоните? — Ире хотелось обрушить на голову своего будущего убийцы длинное проклятие, но каждое слово было чревато болью.
— Дорогая фрау Замин, и вам довелось иметь скорбный опыт в области семейных проблем, как я сегодня слышал по радио. Поэтому вас не удивит, что нечто подобное случается и в лучших домах. И в моем также.
— Феодора убежала из дома?
— Можно сказать и так. Мы поругались. Вы же знаете, как это бывает. Из маленькой трещинки получается глубокий ров, который кажется непреодолимым обеим сторонам. Наши отношения с дочерью были напряженными с давних пор. Скажем так, у нас имелись разногласия по методам ведения дел моего семейного предприятия.
— А, она больше не желала перемешивать кислоту в бидонах? — спросила Ира и протерла глаза.
— Она хотела выступить против меня. — Мариус позволил слову с непонятным значением повиснуть в воздухе, а потом продолжил: — Фауст вызвал ее главным свидетелем обвинения.
— И тогда вы сделали так, чтобы она пропала. — Руки Иры судорожно сжали край стойки. — Убили собственную дочь!
— Неверно. — Мариус сделал небрежное движение рукой, словно хотел отделаться от навязчивого кельнера. — Желал бы я, чтобы было так. Но Леони предала меня: она перебежала на сторону противника. В настоящее время моя дочь находится в программе защиты свидетелей.
3
Постепенно все приобретало смысл. Почему Леони была так сдержанна даже по отношению к Яну. Почему она так бесследно исчезла. И почему Ян никак не мог ее найти. Мариус сделал длинную паузу. Как будто его последняя фраза была глотком вина, которое надо было оценить по достоинству, прежде чем подливать. Возможно, его просто забавляло озадаченное лицо Иры.
— Точнее сказать, Леони уже была в программе защиты свидетелей, когда познакомилась с Яном, — продолжал он. — Ее лицо уже было изменено. Фауст обеспечил ей новое имя. Наш помешанный на карьере главный прокурор в последние годы делал все, чтобы спасти процесс, — продолжал раскрывать загадку Шувалов.
Отвращение к этому человеку изводило Иру едва ли не сильнее, чем физическая боль. Но если то, что сейчас рассказывал ей Мариус, было правдой, значит, безумная любовь Яна наверняка принесла бы его невесте смерть. Мафия только того и ждала, чтобы Леони наконец вышла из своего надежного укрытия.
— Это был совсем неплохой шахматный ход Фауста — спрятать Леони прямо у меня под носом. На самом деле за два года, прошедших с ее исчезновения, в Берлине мы искали меньше всего. Но потом Леони совершила большую ошибку: она влюбилась в психолога.
— В Яна Мая.
Ира чувствовала, как несвязанные нити постепенно сматываются в плотный клубок.
— Точно. Бедняга до сих пор не знает, во что ввязался. Он вступил в отношения с женщиной, прошлое которой — сплошная ложь. С моей дочерью! Неудивительно, что позже в своих расследованиях он лишь ставил вопросы и не получал никаких ответов. Он хотел жениться на главной свидетельнице обвинения, проходящей по программе защиты свидетелей. Если бы он не растрезвонил везде о своей страстной любви, я бы даже внимания на это не обратил. То, что год назад мы взяли Яна Мая под наблюдение, было глупой случайностью. Мы искали признанного эксперта, который поддерживал бы нас на возможных процессах. Ян был лишь одним из многих психологов, которых мы для этого держали на прицеле.
— И при проверке его данных вы вдруг обнаружили свою дочь.
— Нет. Все было не так. Фауст до этого сам выдал ее мне.
— Этого не может быть, — запротестовала Ира. — Я считаю этого негодяя способным на многое, но все же не на убийство.
— Люди способны удивлять до бесконечности, не правда ли? Будь то собственная дочь или государственный чиновник высокого ранга. Кстати, он потребовал семьсот пятьдесят тысяч евро.
— За вашу дочь?
— Нет. За ее смерть!
— Стоп… — Ира уставилась в экран телевизора. — Вы позволили убить свою дочь прокуратуре?
Шувалов коротко кивнул.
— Я долгое время был уверен в этом. До вчерашнего дня я каждый вечер ложился спать с сознанием того, что моя дочь ушла из жизни в автокатастрофе. Инсценированный несчастный случай, стоивший мне три четверти миллиона евро, в смертельном исходе которого я до сих пор не сомневался. Ведь Фауст предоставил мне недвусмысленное свидетельство.
— Какое?